Несколько секунд Филипп стоял, не двигаясь с места, и растерянно таращился на дверь. Затем он посмотрел на ухмылявшегося пажа, затем снова на дверь, наконец пробормотал: «Черти полосатые!» — и ворвался внутрь.

В два прыжка он пересек маленькую переднюю и вихрем влетел в прихожую, едва не столкнувшись с Изабеллой. Лицо ее было бледное, как мрамор; она прижимала руки к груди и прерывисто дышала. В полумраке комнаты, освещенной лишь одной свечой, ее изумрудные глаза сияли, как две яркие звезды.

«У меня еще никогда не было зеленоглазых женщин», — почему-то подумал Филипп.

Тут он увидел стоявшую в стороне горничную и прикрикнул на нее:

— Пошла вон!

Девушка растерянно заморгала и не сдвинулась с места. Филипп схватил ее за плечи и вытолкал в переднюю. Захлопнув за ней дверь, он сразу же бросился к Изабелле.

Они целовались наперегонки. Едва переведя дыхание, они снова и снова осыпали друг друга жаркими поцелуями… Но вдруг Изабелла положила свою белокурую голову ему на плечо и тихо заплакала.

Филипп растерялся. Женский плач выбивал его из равновесия, и всякий раз невесть почему на глаза ему тоже наворачивались слезы. Он усадил Изабеллу в ближайшее кресло, сам опустился перед ней на колени и сжал ее руки в своих.

— Не плачь, милая, — взмолился он. — Прошу тебя, не плачь. Если ты не хочешь, я не стану принуждать тебя.

— О нет, нет! Ты был прав. Я хочу, чтобы ты остался со мной.

— Но почему ты плачешь?

— Это я так… от счастья. Я уже оставила надежду когда-нибудь свидеться с тобой… Но вот, благодаря Маргарите, мы снова вместе, и ты опять целуешь меня… как и тогда…

— Ты все еще помнишь об этом? — спросил Филипп, нежными прикосновениями губ собирая с ее щек слезы.

— Да, помню. Все до последней мелочи помню. — В глазах Изабеллы заплясали изумрудные огоньки. — Я никогда не забуду ту неделю, которую ты провел у нас в Сарагосе.

— Я тоже не забуду…

— Особенно тот последний вечер, когда ты явился ко мне в спальню якобы для того, чтобы попрощаться со мной. И тогда мы чуть не переспали.

Филипп улыбнулся — мечтательно и с некоторым смущением.

— «Чуть» не считается, Изабелла. — Он крепче обнял ее и прижался лицом к ее груди. — Тогда мы здорово испугались.

— Как? Ты тоже?

— Еще бы! У меня аж поджилки тряслись.