Шеренга прикрывавших нас гренадер стремительно таяла. Немцы наседали на нас и британцев, мстя за первые минуты страха. И я понял, что загубил солдат. Мой маневр оказался ошибкой. Нельзя было выводить гренадер из посольства, а уж кидаться с взводом на полк серых, и вовсе верх глупости. Подвела меня удача, о которой столько толковал Ахромеев.

Я встал на своё место в шеренге и вновь вступил в бой. Поначалу морщась от боли в руке и рёбрах, но с каждой секундой всё больше втягиваясь в сражение и забывая обо всём, кроме врага. А врагов надо убивать.

Когда на крышах и в окнах домов, окружавших нас, появились мушкетные стволы, не знаю. Не знаю я, и сколько их было, но точно немало. Они дали залп по немцам. Один, другой, третий. Серые падали, сражённые градом пуль. Свинец косил их, буквально, в паре шагов от нас. Вот тут немцы не выдержали, и отступили. Остатки полка разбились на отдельные роты, и отошли в переулке. В полном, надо сказать, порядке отошли, но там их встретили ураганным огнём из окон и с крыш. В узком пространстве они оказались смертельно уязвимы. Никто из серых не ушёл.

— Who give orders where? — раздался знакомый голос. — Captain Suvorov?

— C'est Гa! — ответил я. — Капитан Суворов, сэр Артур.

Ко мне, переступая через трупы своих и чужих солдат, подошёл сэр Артур Уэлсли с окровавленной саблей в руке.

— Давно я не дрался сам, — мрачно сказал он. — С самой Индии. И скажу вам, капитан, не испытываю от этого ни малейшего удовольствия, не в пример многим молодым офицерам. Какими судьбами вы здесь?

— Не умею сидеть за стенами, когда людей режут, как скот, — ответил я.

— Goddammit! — усмехнулся сэр Артур. — Сказал бы кто, что я обрадуюсь русским солдатам в Лондоне, велел бы выпороть наглеца. Кем бы он ни был! Вы спасли нас.

— Нас, скорее, спасли ваши «чарли», — покачал головой я. Говорить становилось всё больней, видимо, рёбра мне прикладом повредили изрядно, несколько сломано, точно.

— От них иногда бывает толк, — кивнул сэр Артур, — но только при таком численном преимуществе и партизанской тактике. Надо прорываться в Гринвич. Там расположен Лондонский экипаж и казармы морской пехоты. Они, конечно, ещё большие мерзавцы, чем простые красномундирники, но вояки отменные. На них сейчас вся надежда.

— Отчего же? — удивился я. — А прочие полки гарнизона?

— Это, — сэр Артур махнул рукой за спину, где стоял батальон, которым он командовал, — быть может, всё, что от него осталось. Нас предали, капитан. Змея предательства засела в самом сердце Британии. Вы видели, как они шли над городом, как по родному небу. И ни одна зенитная пушка, goddammit, не выстрелила. Я был там со своими людьми, артиллеристы мертвы, а пушки испорчены. Безнадёжно! Дирижабли прошлись над казармами гарнизона и разбомбили их к чёртовой матери. Тысячи солдат даже проснуться не успели! Только Гринвич обошли. Опасаются наших дредноутов. Их паровые пушки могли изрядно повредить этим чёртовым дирижаблям. Поэтому и Экипаж цел остался. Гринвич, Суворов, Гринвич, наша последняя надежда!