Я позвал Дионисия и еще двоих и велел перенести Марка в бани, благо они были протоплены – раненому не повредит с дороги хорошее мытье и потение в лаконике.

Я тут же велел послать за медиком. Выяснилось, что в ноге застряла деревянная щепка и кусок ткани и оттого рана оставалась открытой. То, что рана сильно не загнила, и Марк не умер, можно считать чудом. Фортуна наделила его удивительным здоровьем. Вечером медик извлек из раны вместе с гноем эту самую щепку, а на следующее утро Марк велел перенести себя в триклиний и принял участие в нашей трапезе. Тогда-то мы и собрались все вчетвером. Разумеется, речь пошла о последних завоеваниях Траяна. Я ожидал, что Марк начнет восхвалять прежнего императора. Но я ошибся. Едва мы заговорили о Траяне и его преемнике, как Марк помрачнел.

– Тебя не вдохновляют новые приобретения Рима? – с деланным изумлением спросил Серторий – по его понятиям военный должен приходить в восторг, когда границы расширяются.

– Нет, – кратко отвечал Марк.

– Но ты же солдат!

– Я бы вообще не хотел больше ни воевать, ни убивать.

– Значит, ты будешь искать какой-нибудь гражданской должности? – продолжал допытываться Серторий.

– При Домициане философы были изгнаны из Рима, – сказал Марк.

Марк никогда ни о чем не говорил прямо. Я слышал, что на востоке он принял участие в мистериях и был посвящен в культ Митры. Однако сам он никогда не рассказывал об этом. Неужели Марк решил заняться философией?