Что ж, последуем совету старого друга.

Глава XIII Игры в Северной Пальмире

Глава XIII

Игры в Северной Пальмире

«Сын диктатора Бенита Александр делает поразительные успехи в учёбе. Он уже читает по-гречески и сам сочиняет трагедии, подражая Эсхилу».

«Теперь ясно, что восточного владыку интересует только Хорезм и завоёванные земли империй Цзинь и Си-Ся. Это его сфера интересов. Тогда как сфера интересов Рима – Европа».

I

Летиция сидела возле колыбели. Шёл дождь. По стёклам стекали частые струи, весь мир за окном рябил. Город за окном – призрак, ненастоящий приснившийся мир. Жизнь только здесь, в маленькой детской спаленке, где пахнет молоком, игрушками, мокрыми пелёнками, где покрытая белым пухом головёнка покоится на голубом матрасике, и тихое сопение крошечного носика и причмокивание крошечных губ включают в себя весь смысл без остатка. Жизнь, которая длится всего несколько дней. И кажется чудом появление в прежде пустой кроватке тихо сопящего крошечного существа. Летиция покачивала резную деревянную колыбельку, смотрела и не могла насмотреться.

Элий, войдя, обнял жену за плечи. Она приложила палец к губам. Сегодня этому крошечному существу дали имя. И таинственные силы мира, из которого он пришёл, больше не имеют над ним власти.

Элий смотрел на ребёнка – и не верилось: неужели этот крошечный комочек – его сын? Откуда он взялся? Из небытия? Из ничего? Из той тьмы, куда мы уйдём после смерти? Той тьмы, которую видят боги, когда слепнут. И в этой тьме мы встретимся вновь и не узнаем друг друга. Или мир тот запредельный – пересадочная площадка из одной жизни в другую, там тесно, там не задерживаются и, получив глоток забвения, торопятся начать новый круг. О чем это он? Смотрит на ребёнка и думает о тьме!

– Боюсь брать его на руки, – прошептал Элий. – Знаешь, когда я его поднял с земли, меня охватил такой страх.

– Да, ведь ты никогда прежде не держал на руках ребёнка. – И замолчала, сообразив, что сказала бестактность.

Малыш, будто почувствовал неладное, заплакал, призывая. Их обоих. Ведь они трое теперь в одном мире – мире бытия. Его слабое «ла-ла» – ещё и не настоящий плач, будто рассказ о чем-то важном, рассказ, в котором буквы не сложились в слова. Какие-то потусторонние причитания. При звуке этого плача людей охватывает тревога. Одни стремятся на крик, другие бегут прочь. Но редко кто остаётся равнодушным.

– Я увижу Постума. Я обещаю. И все ему объясню, – прошептал Элий, прижимая к себе Летицию. – Увезу его из Рима. Да, я решил. Он будет с нами. Навсегда. А Рим пусть достаётся Бениту. – А маленький Тиберий плакал все громче. – Ты видишь будущее. Ну так загляни в него, и ты увидишь, что с ним все будет хорошо.