– Да что ты такое говоришь? – недовольно передернул плечами Егор. – Какое там неудовольствие может быть? Город успешно строится, флот свободно плавает по всему Балтийскому морю, шведы отогнаны далеко и надежно, взяты с боем Выборг и Кексгольм…

– Ну не знаю, не знаю! – тяжело и неуверенно вздохнула жена. – Предчувствия у меня просто какие-то странные, очень нехорошие…

До начала праздничной трапезы оставалось еще больше часа, поэтому все присутствующие разбились на три равноценные группы, каждая из которых занялась своими важными делами.

Женщины первым делом удалились на кухню: контролировать и подгонять поваров, мучить их бесконечными и противоречащими друг другу советами, по очереди снимать пробы с наиболее важных и ответственных блюд. Выполнив сию важную миссию, благородные дамы дружной стайкой направились внутрь дома: наряжаться и прихорашиваться перед высокими венецианскими зеркалами.

Дети – во главе с неутомимым и хулиганистым двенадцатилетним Томасом Лаудрупом – с громким визгом носились по аллеям молодого парка, разбрызгивая во все стороны теплые дождевые лужи. За ними присматривали няньки и денщики – под руководством Николая Ухова, родного дядьки Ваньки Ухова. Старый Николай занимал нынче должность главного управителя всего этого загородного поместья Меньшиковых.

А мужчины, дымя своими трубками, собрались вокруг небольшого костерка, лениво горящего в центре идеально круглой, только с утра аккуратно выкошенной травянистой площадки. Некурящий Прохор Погодин, внимательно наблюдавший за детскими играми и забавами, спросил у Егора:

– Александр Данилович, смотрю, близняшки-то твои здесь, бегают, веселятся. А где же младшенький, Александр Александрович?

– На Москве остался наш Сашутка, – грустно вздохнув, ответил Егор. – Катеньке и Петруше уже по семь с половиной лет исполнилось, большие уже совсем, самостоятельные. А Шурику только четыре годика, да и болел он сильно по этой весне, простуды замучили мальца. Опять же, тесть мой, Иван Артемович Бровкин как-то постарел резко, загрустил совсем. А тут еще Алешка свою дочку Лизу забрал в эту поездку. Вот Сашутка и остался с дедом, чтобы старику было не так тоскливо…

– Александр Данилович! – обратился к нему маркиз Алешка, ставший после смерти своей жены Луизы чрезмерно серьезным и неулыбчивым. – Когда же будем штурмовать Нарвскую крепость? Принято уже решение?

– Да, братец, к пятнадцатому июля велено собираться к Нарве. Наши две дивизии подойдут с осадной артиллерией от Питербурха, Петр Алексеевич с отдельным корпусом подтянется со стороны Пскова. А Волкову Василию велено – после взятия Митавы – заняться Дерптом, то есть Юрьевым, если по-нашему…