Когда бронемашина возвращалась назад, кавалеристы увидели расхристанного солдата, без ремня, который сидя на пеньке, горестно наблюдал безрадостную картину…

«Что, дядя, давно вас бомбили?»

«Кой хрен бомбили…Сами же и взорвали…»

«Зачем?!»

«Поди спроси…запалили вчера склад, сели в легковушку, да и дёру…Начальство, в рот его ети…»

«Ну а ты что же остался?»

«А я совесть ещё не пропил! Возьмите меня с собой!»(случай подлинный)

Шестнадцать часов тридцать минут. Ведьмино болото.

«Му! Му-му-му…»- восхищённо произнёс, как всегда, красноречивый Вася Костоглодов.

Действительно, восхититься было чему…Посреди непроходимой топи, за бочагами, за кривыми осинками, за долгими вёрстами мхов, осоки, тростника- поросшая лесом, очень живописная горка…

Сияют золотом гордые стволы корабельных вековых сосен, вместо смрада потревоженной трясины- смоляной, боровой дух…Земляникой пахнет…Над островком — звенят комары, слепни, стрекочут крыльями стрекозы, неумолчно гудят дикие пчёлы, порхают яркие бабочки…

Островок не только посреди болота- островок мира и покоя посреди жестокой и страшной войны…

Бабушка Олеся, остановившись на берегу: «Ну, тут малость и передохнём. И колымага ваша остынет, а то вот, гляди, закипит, как тот самовар…Эй, малый, ты куда?»

Додик Филькинштейн заворожённо смотрел сквозь свои круглые очки в металлической оправе, как у самого люка порхает яркая бабочка…

«Это же Papilio machaon! «И — потянув за собой костылик, Додик, как заворожённый, побрёл вслед за летающей красавицей…

«Ой! А это Parnassius mnemosyne! Обитает в сильно затемнённых, переувлажненных местах, с монофагией на растениях рода хохлатка…Ущипните меня…»

«Ущипну, ущипну!» — ласково отвечала ему добрая бабуля…»Вот води энтузиастов по заповедным местам…Всех моих подопечных рёвом да гулом напугали- и уж за бабочек принялись…

Иван Иваныч, бросившись на густую, никем не кошенную мураву: «Эх, рай земной! Вылазь, ребяты…когда такое место ещё увидишь?»

Фалангер: «Ладно. Привал десять минут…»