Да, простаивая здесь поздними вечерами, он почти подсознательно ожидал чуда, какого-то небесного озарения, которое позволит ему разгадать тайну появления священных плит, судьбы и намерений их создателей, происхождения земных цивилизаций и их связи с цивилизациями трансгалактическими. И кто осмелится упрекать его в том, что он, совершенно искренне веривший в посещение инопланетянами Земли, в особое призвание острова Пасхи и космодрома на плато Небраска, столь же искренне верил и в появление около своего «Андского Гнездовья» одного из космических кораблей? Разве он не имел права на подобный визит? Не мог быть удостоенным такой чести?

На кораблях, на планете, с которой эти летающие диски стартовали, — и где, по его убеждению, знают практически все, что делается на Земле, — уже не могли не заметить, что их забытые письмена землянами наконец-то обнаружены. Ими заинтересовались. Там уверены, что плиты еще раз должны утвердить современных землян в мысли: «Своим взлетом мы обязаны еще и взлётам предыдущих цивилизаций», — а значит, приучить их к вере уже не в Бога, а в силу и могущество братьев по разуму, освоивших другие планеты.

Многие из коллег считают его чудаком. Да, он чудак. Если только можно считать чудаком человека, основательнее и искреннее всех остальных на Земле подготовившегося к встрече пришельцев из космоса, способного понять их, проникнуться их намерениями. Он так долго и с такой убежденностью ожидает их, что со временем земная суета, земные хлопоты стали казаться ему невыносимыми. Представилась бы возможность, он бы первым присоединился к экипажу одного из летающих дисков, даже если ему и не гарантировали бы возвращения на Землю.

«Слушай, ты, старый фантазер!.. — проворчал Микейрос, с трудом отрывая взгляд от лучезарного облачка, все четче приобретавшего форму лодки, только основательно измятой льдинами. — Сколько можно? Признайся, что ты смертельно устал. Собрать тысячи плит… Кто потрудился на этом поприще больше тебя? И хватит. Продай отшельническую келью; продай или подари такому же мечтателю, как ты сам, коллекцию плит и доживай свой век у домашнего камина».

«Мир непостижим, — говорил он себе, медленно бредя к жилищу. — И в этом он может сравниться разве что с непостижимостью человеческой души. Но ты устал от всего этого… И от неизъяснимости, всю жизнь довлеющей над тобой, — тоже…»

51

51

Февраль 1939 года. Перу.

Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.

После словесного столкновения доктора Микейроса с Оранди прошло ровно сутки. Ранним утром Кодар и сеньора Менц отправились на вызванном ими такси в городок, а вернулся Кодар только под вечер, и уже без журналистки. О том, где осталась сеньора, он ничего не сказал, о желании купить у него виллу не напоминал, персоной Оранди тоже не поинтересовался. Молча зашел в свою комнату и вел себя настолько бесшумно, словно его вообще не существовало.