«B прошлом, кажется, ваш друг прибегал к вашей помощи. Во всяком случае, именно вас он назвал своим Секундантом, когда послал вызов Призраку».

Я согласился, что выступал в этой роли — умолчав о том, дорогой друг, что был твоим секундантом и в другом поединке, когда твой противник действительно стал призраком, хотя в моем собеседнике и было что-то, побуждавшее к опасному легкомыслию, — не могу объяснить точно, но это так. Теперь я понял ясно, кто передо мной: это он претендовал на обличье того, кому уж никогда не вернуться, — он обращался к нам с такой дерзостью — а теперь открыто назвал себя твоим именем, прежде называясь им тайно!

"Итак, у меня к вам просьба, — продолжал мой собеседник, нимало не смутившись. — Я хотел бы, чтобы вы направили ему от меня конфиденциальное письмо". Я ответил утвердительно, добавив, что готов дать ему адрес, который надписываю на собственных письмах. Он отмел мое предложение и уточнил, что желает только, чтобы я вложил в мое письмо послание, которое он мне передаст. Далее он попросил меня держать все это в тайне — и полученное от него письмо, и даже то, что между нами состоялась беседа. Что ж! Мне почудилось, что эта просьба — не быть полностью откровенным — слегка задевает мою Честь, однако что-то подсказывало мне: умолчание жизненно важно для него — а возможно, и для тебя. Короче говоря, мой дорогой Друг, прилагаю письмо, доставленное мне запечатанным — печатью, тебе известной, которую ты к этому времени, вероятно, уже сломал; позволь только добавить, что податель сего послания (прости, что не называю его по имени и титулу, которым он пользуется — не понимаю, по какому праву) настоятельно заявил, что если письмо попадет тебе в руки со сломанной печатью, ты должен пренебречь как им самим, так и высказанными в нем просьбами. Уж не призыв ли оно содержит, и спешный? Впрочем, о сути дела я так и не имею понятия. Помимо прочего, под конец мой собеседник попросил приветствовать тебя, от его имени, словом: Брат».

Примечания к четырнадцатой главе

Примечания к четырнадцатой главе