— Дядя Фима, пойдем отсюда, а? — сердито пробурчал Вася Корж.

— Нет, погоди, Васятка… — сказал Фрумкин. — А Вы, отче, не очень-то сволочитесь, а то обидимся и вправду развернемся, да и уйдем…

— Чой-то вы, бесово отродье, уйдете? Дождешься от вас такой милости, как же, как же… Сами приперлись, меня разбудили, матушку растревожили, а теперь уйдете? Нет уж. Давайте к столу. Водку пить будете? Нет? Ну и ладно. Мне больше достанется. Хлебайте сырую воду, — попотчевал гостей отец Гарвасий и после небольшой паузы добавил. — Слушаю!

— Гражданин Семенов, вы, как человек, пострадавший от Советской власти… — с выражением начал говорить Фрумкин, садясь за стол.

— Слава Богу, Слава Богу! — перебил Фрумкина отец Гарвасий, — сподобил меня Он принять венец купно с праведниками, мучениками и исповедниками, в земле Русской воссиявшими, под сенью пресвятых Зосимы и Савватия… Когда бы я еще на Соловки-то сам по себе попал? А так бесплатно меня довезли и два года продержали в затворе, в посте и молитвах… Спасибо вам земное! — И отец Гарвасий действительно земно поклонился ночным гостям.

Фрумкин оторопело переглянулся с Коржом. Вася кивнул на попа и вопросительно поднял бровь. Фрумкин еле заметно пожал плечами и задумался. Видимо, над душевным состоянием хозяина дома… Впрочем, решение продолжить разговор пришло довольно быстро.

— Вот, значит, когда придут в деревню немцы, вы, отец Гарвасий, не могли бы для нас… — снова начал Фрумкин, придав своему лицу подходящее «выражение».

— А вот это ты не видал? — снова перебил Фрумкина поп, показывая гостям сразу две фиги. — Для ва-а-ас… Для вас, песьи выблядки, мне и чихнуть жалко… Вот для России-матушки постараться, оно, конечно, это дело другое. Кабы не рать иноплеменная, я бы с вами, мерзопакостники, и говорить бы не стал, не токмо за одним столом с вами сидеть. Но уж коли попущением Господним пришла беда… то отворяй ворота! Ну, говорите, чего вам надобно…

…Спустя час, провожая гостей, отец Гарвасий широко перекрестил их (Вася Корж недовольно поморщился), а потом застенчиво промолвил:

— А знаете, вам бы к тетке Олесе на болото сходить… Я-то сам к ней не ходок, да и тех, кто на исповеди о том кается, потом к Святому Причастию не допускаю… Но сходить вам все же, думаю, к ней надо. Характерная она старушка… Лет триста тому назад я бы ее с удовольствием сжег. Заслужила. Вполне. Вот, внучка моя вас отведет…

Укладываясь под теплый бок матушки-попадьи, отец Гарвасий, выслушав целую нотацию («Куда малую послал, бес старый, и к кому…»), ехидно резюмировал: