«Упорно обороняясь, утром 24 июня совместным ударом в направлении Каменец — 121-й стрелковой дивизией и 14-м механизированным корпусом — выбить противника и закрыть ему путь на Барановичи. Армейский контрудар будет поддержан фронтовой авиацией. Боеприпасами пополнитесь на окружном артиллерийском складе в Кобрине. Из Барановичей в Слоним перешла 155-я стрелковая дивизия, которая остается в моем резерве».

До конца выслушать командующего фронтом и передать ему горячий привет командарма не удалось: Бодо замолчал опять.

Тупицын, член Военного совета, нервно пожал плечами:

— Снова контрудар, а ведь мы уже убедились, чем это оборачивается при многократном превосходстве врага в авиации. А завтра условия будут еще хуже. Да и какими, собственно, силами сможем мы нанести этот новый контрудар?

— Сейчас вот приедет командир механизированного корпуса, доложит о состоянии своих дивизий, тогда и приму решение, — задумчиво почесывая затылок загипсованной рукой, сказал уставший Сандалов.

— Дело не только в количественном превосходстве врага, — стоял на своем Тупицын. — Помнится, на последних занятиях по военной подготовке для партхозактива вы сами, товарищ командующий, приводили выдержки из Энгельса о громадном значении качества оружия в войнах Прусского государства?

— Так что же, по-вашему, если у нас танки пока не лучше немецких, так нам остается только отступать? Я сам бил немецкие танки! — вспылил командарм.

— Я не хотел бы, чтобы меня ТАК поняли! — возразил Тупицын. — Речь идет о другом: своими контрударами, заведомо обреченными на неудачу, мы только умножаем шансы на успех противника…

— Не надо меня агитировать за Советскую власть! Речь идет не о контрударе. Такого подарка второй раз мы немцам не сделаем. Однако я не собираюсь залегать в глухую оборону, да еще линейную, растягивая войска в непрерывную полосу, подобно фронтам в Империалистической… Этим мы отдаем противнику инициативу, позволяя выбрать место и время удара и сосредоточить на узком участке прорыва превосходящие силы. Нет, попробуем поимпровизировать…

Подоспевший к этому времени генерал Оборин всецело солидаризировался с Тупицыным и также стал убеждать командарма в бесцельности и опасности контрудара от Пружан:

— Тыловой рубеж по реке Лесной в районе Речицы обороняется сейчас почти исключительно переброшенной от Мухавца 205-й моторизованной дивизией. Вышедшие сюда части 28-го корпуса реальной силой не являются. Молодые, слабо обученные бойцы моторизованной дивизии неплохо отрыли окопы, но перед окопами у них ни мин, ни проволоки, никаких других заграждений. Даже мост через Лесную взорвать нечем.