Сейчас или никогда, подумал фон Шуленберг. Краем глаза он заметил невдалеке ненавистную плешь. Английский паук, разумеется, тут как тут. Неудивительно… Его недооценивать никак нельзя.

– От нашей свары выигрывает только Лондон, – решился посол. – Сила, равно не расположенная как к России, так и к Пруссии. Необходимы решительные шаги, пока дело не стало необратимым.

– Однако… – поднял бровь Орлов. – Однако разве не связаны Берлин и Лондон договором о дружбе?

– О дружбе, не о союзе. – Во рту у Шуленберга пересохло. – Замечу, что подобные же договоры, мало что значащие, имеются у Лондона со многими европейскими державами, что не мешает правительству её величества действовать, руководствуясь исключительно английскими интересами безо всякого внимания к интересам «друзей». Замечу также, что меж Россией и Англией таковой договор отсутствует вовсе.

– Так, так… – медленно сказал Орлов, явно сдерживая приступ кашля. – Признаюсь вам, граф Александер, я тоже никак не мог усмотреть причины столь жёсткой неуступчивости прусского кабинета, его стремления во что бы то ни стало довести дело до открытого столкновения.

– Кабинет анассеопольский тоже не проявлял склонности к компромиссу, – заметил посол. – А все переговоры вёл его высокопревосходительство фон Натшкопф.

– Наши требования всегда отличались умеренностью, – начал было Орлов и всё же закашлялся. – Прошу простить.

– Князь Сергий Григорьевич. Поверьте мне. Дело уже не в правах вернославных. Кровопролитие надо остановить, пока не поздно.

– Вы понимаете, что задета честь Державы? – глухо, с болью спросил Орлов. – Василевс оскорблён. Оскорблён до глубины души. Он не остановится и не успокоится, пока не получит полного удовлетворения. Неужели на Кайзерштрассе этого не осознают? Нас, русских, любят сравнивать с медведями, но при этом отчего-то забывают, что медведя нельзя дразнить.

– Вы правы… – Фон Шуленберг смотрел прямо в глаза военному министру государства, с которым, очень возможно, совсем скоро его родине предстоит схватка не на жизнь, а на смерть. – Вы абсолютно, совершенно правы. Но, я боюсь, что кое-кто и в Берлине и в Анассеополе заглотил наживку слишком глубоко и уже не может сорваться с крючка.

Слов о «наживке» Орлов как бы не заметил.

– Что, по сути, вы предлагаете?

– Перемирие, – выпалил воскресший гусарский ротмистр. – Немедленное перемирие, обмен пленными, помощь раненым. Переговоры. Его василеосское величество желал Указ о равноправии…

– Боюсь, вы не поняли меня, – с тоской покачал головой Орлов. – Вы не расслышали, граф Александер, что я сказал об оскорблённом достоинстве Державы и самого василевса? Арсений Кронидович не прощает обид и позора.