Но есть еще и второй Рим — Константинополь! А Византию голыми руками не возьмешь. И даже всего вандальского флота, пожалуй, будет мало. У Византии тоже имеется флот, да еще какой! Грозные и быстрые дромоны с тысячами воинов и гребцов. Интересно, появились уже огненосные? Знаменитый «греческий огонь»… А даже если и нет, все равно ромейский флот — грозная сила, и, хотя сейчас Средиземное море зовут Вандальским, пока неизвестно, кто выйдет победителем в грядущей схватке.

Все раннее Средневековье греческая империя ромеев, Византия, бесспорно, — самое могучее государство. Сокрушить его — и открыта дорога к полному владению миром! Так, верно, именно этого и добивается Гейзерих, или это тщательно ему внушают. Рим — что? Так, лишь прицениться… Хотя кое-кому лишнее богатство не помешает, очень даже не помешает.

Размышляя таким образом, молодой человек, несмотря на начавшийся моросящий дождь, объехал все окрестности, сколько уж смог до наступления темноты. А едва начало смеркаться, погнал коня к старому дубу…

…Где хевдинга в одиночестве встретил Маргон.

— Сил моих нет, господин, дожидаться этого несмышленыша. Зря мы его взяли!

— Что, он так и не показывался?

— Нет, не приходил.

Черт! Плохо. Не такой уж и большой лес, чтобы в нем бродить уже без малого четыре часа. Значит, что-то случилось. Маскировка не удалась? Или кто-то из стражников решил, что слишком много увидел этот мальчишка? И что тогда? Голову с плеч долой? Нет, скорее придушить да кинуть в море.

— Идем на поиски! — глядя на грозно темнеющее небо, решительно скомандовал хевдинг. — Туда и поедем, прямо в лес, по той дороге, где стражники. Скажем, сбежал наш слуга.

— Это ты поедешь, господин, — вдруг ухмыльнулся парень. — А я-то пойду. Так, может, по той стежке срежу?

— Давай. — Согласно кивнув, хевдинг взялся за поводья. — Жду тебя вон у тех серых камней.

Ждать пришлось долго. Дождь усилился, вокруг становилось все темнее, вот уже скоро и совсем не будет видно ни зги.

Александр спешился и влез на камень: ну и где же черти носят Маргона? А стражники? Их тоже не было видно. Ничего уже видно не было, лишь угадывалось над головой угрюмо сочащееся дождем черное ночное небо, небо без звезд, без луны… без надежды.

Ну нет уж! Недаром сказано: надежда умирает последней!

Александр решился кричать, и черт с ними, со всеми стражниками, выручать надо своих.

— Эгей! Эй! Марго-он! Эльмунд! Э-ге-гей! Да куда же вы все запропастились-то, господи? Сначала один, потом другой…

— Господин, где ты?!

Чу! Саша покричал еще раз, еще… Затрещали кусты, и на его голос вышел запыхавшийся Маргон.