— Начинаем, — встав, провозгласил один из старейшин.

Впрочем, не такой уж он был старый. Седой, но вполне еще крепкий, с уверенным и чуть хитроватым лицом, он напоминал римского патриция старых времен. Еще бы плат заменить на тогу да украсить голову лавровым венком, и сходство было бы полным.

— Я, местный землевладелец Агн Манлий Фрелус, назначенный всехристианнейшим правителем Гейзерихом, да продлит Господь его дни, вашим судьей по публичным и частным делам, помолясь, приступаю ныне к своим обязанностям. Дел у нас сегодня три. Первым, по всеобщему согласию, мы разберем дело этого молодого вора… Так, господа?

— Так, так! — Толпа одобрительно загудела, видать, местным крестьянам и рыбакам понравилось, что их назвали господами.

— Что ж, предоставим слово свидетелям. — Судья картинно вытянул руку.

Хевдинг усмехнулся: позер! Для таких дел можно было бы и вовсе не собирать толпу, решив дело быстро и келейно, лишь составом суда, как и было принято в позднюю римскую эпоху.

— Итак, первым вызывается Аристус, плетенщик сетей.

Из толпы выступил небольшого роста мужичок с курчавой бородкой, поклонился, выжидательно глядя на судью.

Манлий Фрелус поощрительно улыбнулся:

— Поклянись говорить правду!

— Клянусь! Клянусь истинным Богом и Святой Девой.

— Хорошо. А теперь скажи нам, Аристус, не этого ли типа ты застал вчера в общинном лесу?

— Именно его, господин судья. Он крался под покровом ночи с вязанкой хвороста на спине. Потом остановился… Я видел, как он сломал ветку…

— Ветку общинного дерева, ты хотел сказать?

— Да-да, именно так.

— Хорошо, Аристус. Теперь ты, Авлий. Подтверждаешь ли ты слова своего друга?

— Подтверждаю, — истово закивал молодой краснорожий парень.

— А ты, Иппократ?

— Я тоже подтверждаю. Мы были вместе втроем, возвращались с моря в деревню. Еще не совсем стемнело, как мы увидели этого вора, затаились и, едва он вышел на тропу, схватили его.

— Молодцы! Вот уж поистине похвальное усердие. — Судья снова поднялся со скамьи, приосанился, повернул голову к сидящим рядом. — Уважаемые, распорядитесь разжечь костер для пытки. Формальность, но надо ее соблюсти: вор же ничего не говорит, даже не соизволил назвать свое имя… Хотя тут по всему дело ясное. Тайная кража, как я могу квалифицировать сей деликт, сиречь противоправное деяние, едва не переросла в открытую, и не переросла лишь при противодействии только что выступавших лиц, что усиливает опасность и дерзость совершенного. Если бы этот молодой человек совершил кражу на чьем-то участке, это был бы частный деликт, но он украл дрова и сломал дерево в лесу, принадлежащем сельской общине, таким образом, сие противоправное действие есть деликт общественный, что еще более усиливает его опасность.