Можно сказать, всё произошло совершенно случайно и сошлось в итоге удивительно хорошо для всех заинтересованных лиц. Николай избавился от неопределённости бытия, перебравшись в правительство, харьковские спецслужбы получили практически даром весьма тонкую, но всё же ниточку, ведущую к не самым последним людям в американском истэблишменте, куратор…. Он всего-навсего остался работать на прежней должности. Что по меркам постпереносного Харькова было если не совсем «айс», то весьма близко к нему.

– Мистер Щербинин! – старательно выговаривая слова, затараторил американец. Уже прозвенел звонок, приглашающий гостей в некогда только театральный зал. – Читатели «Нью-Йорк Таймс» жаждут получить информацию о вашей земле из первых рук! Интервью, мистер Щербинин, всего лишь одно интервью!

Михаил заколебался. До сих пор с иностранной прессой им доводилось общаться только через соответствующий отдел НКИДа. Сами харьковчане подобных контактов по возможности старались избегать, стараясь не сильно возбуждать крайне ревниво относящихся к подобным вольностям советских коллег. На советской территории приходилось крайне осмотрительно подходить к контактам с иностранцами, чтобы не создавать дополнительных проблем ни им, ни самим участвующим в общении представителями республики. В Швеции было гораздо проще, но и там харьковчане сторонились от частого общения с журналистами.

Вдалеке, за спиной напряжённо ждущего МакКинли блеснуло знакомое пенсне. «А хрен тебе, товарищ комиссар внутренних дел!» – бесшабашно подумал Щербинин – «не будешь свободу слова нам ограничивать! Давайте, предки, начинайте к демократии приучаться, пока мирная жизнь не закончилась!»

– Завтра, в четыре после полудня, приезжайте к нам в представительство, – решил вице-премьер. Подобный шаг с его стороны вполне укладывался в рамки должностных полномочий и официальных договорённостей с Советами. А что там Берия с Молотовым думать станут, пусть голова у товарища Сталина болеть будет, – адрес вам известен?

– Конечно! – воскликнул журналист.

– Приезжайте, – уже на ходу сказал Михаил, направляясь к отведённой харьковчанам ложе. Скоро начнётся первая в этом мире Интернет-трансляция выступления вождя и учителя, лучшего друга советских физкультурников. Даже начало такого зрелища никак нельзя было пропустить.

Войдя в оставшееся неизменным с царских времён помещение, охраняемое снаружи строгим энкаведешником неопределённых лет службы, Щербинин прошёл к лакированному барьеру. Небрежно облокотился, посмотрел на чинно рассаживающихся в партере совграждан, затем перевёл взгляд на сцену. Небольшой президиум, трибуна для докладчика, затянутый кумачом задник с большим ленинским бюстом, молча взирающим на продолжателей революционного дела. По кумачовым полотнам искрились шитые золотом буквы «Да здравствует двадцать третья годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции!». Ничего более на обтянутой красным сцене не обнаружилось. Скромно так и со вкусом, в стиле революционного минимализма.