– В последней сводке ничего про оружие не было, – задумчиво протянул постпред, повернулся к компьютеру, движением мыши вывел его из спящего режим, набрал на клавиатуре длинный пароль.

Оживший экран полностью занимало окно почтовой программы, Криницкий схватился за мышь и начал щёлкать кнопкой со скоростью хорошего спецназовского стрелка, открывая и пролистывая документы. Михаил ждал, упёршись в подбородок ладонями.

– Нет, точно не было, – сказал постпред, закончив с архивом.

Щербинин поднялся, поставил стул на своё место, к столу.

– Я пошёл вниз, свяжусь со своими. Посмотрим, что сможем найти, – он посмотрел на висящие справа от входной двери настенные часы, – за два с небольшим часа. Вы пока здесь оборону держите.

Щербинин улыбнулся на последних словах и развернувшись, оправился в кризисный центр. Криницкий скептически смотрел ему вслед, но молчал, оставив своё мнение при себе. В подобные стахановские темпы он разучился верить ещё в самом начале своей дипломатической карьеры, в посольстве при самом весёлом бараке соцлагеря – кадаровской Венгрии.

Больно. Больно и трудно дышать. Грудь сжимает стальная спираль, при каждом движении раскаляющаяся добела. Кругом темно и нет никакого звука, есть только скрученное болью тело.

«Больно, значит есть чему болеть, значит я ещё жив», – проскользнула в грудь меж рёбер здравая мысль. Алексей не успел удивиться столь странному месту для мыслительной деятельности, как темнота прошептала:

– Вы меня слышите? Слышите? – слабым и каким-то вибрирующим женским голосом

– Слы… шу. – в два приёма прохрипел Алексей.

Темнота начала таять, уступая вселенную белому свету. Мишин попытался моргнуть и с удивлением понял, что тело ему повинуется плохо. Веки шевельнулись и медленно-медленно открыли зрение миру.

Чисто выбеленный потолок занял всё пространство, доступное для обзора – глаза двигались так же плохо как веки.

– Не пытайтесь повернуть голову, – предостерёг, на сей раз мужской голос, с уверенными в своей правоте интонациями.

– Где я? – задал Мишин возможно самый глупый вопрос в своей жизни.

– В областной клинике, – ответил мужчина, должно быть лечащий врач.

Алексей немного собрался с мыслями и спросил, попытавшись вложить максимум в несколько болезненных слов.

– Давно и где остальные?

– Третьи сутки, – врач ответил в такой же краткой манере, – пан Меркушев выписался вчера, у него сквозные пулевые ранения, ничего страшного.

– А… – Алексей слегка дёрнулся, не услышав ожидаемого продолжения. Лейтенант Василевский успел стать «двухсотым», иначе доктор сказал бы о нём хоть несколько слов.