— Только проводить? Али зайти пригласишь?
Глаза Продьки на миг вспыхнули торжеством, она кинула быстрый победный взгляд в сторону Анны и Аринки и взглянула на Алексея уже откровенно зазывно, окончательно сбросив маску скромной вдовицы.
— Ты проводи, а там посмотрим…
— А будет на что посмотреть?
Алексей хохотнул, крепче прижимая к себе женщину, которая на этот раз охнула и заколыхалась грудью уже не от притворного смущения или духоты.
— Да уж найдется. Не ослепни только! — громко шепнула она с придыханием.
— Ну будь по-твоему! — Алексей согласно кивнул. — Погоди-ка…
Старший наставник Младшей стражи слегка отодвинул сияющую торжеством Продьку, молодецки расправил усы и, обернувшись к хмурым отрокам, неожиданно гаркнул на всю площадь, да так, что рядом стоящие аж присели от неожиданности:
— Младший урядник Варфоломей! Отрок Епифан! Честной жене Просдоке томно от духоты сделалось! Приказываю проводить до дому!
Не ожидавшие ничего подобного отроки, однако, среагировали, как их учили:
— Слушаюсь, господин старший наставник!
Алексей, не понижая голоса и не сгоняя с лица строгого командирского выражения, продолжил уточнять приказ к живой радости замерших в восторге многочисленных слушателей:
— Да покрепче держать — честная жена по твердой руке соскучилась!
— Слушаюсь, господин старший наставник! — рявкнули снова отроки, хотя уже и не так лихо, ибо давились от смеха. Далеко было мальчишкам до Алексеевой выдержки.
— А буде она в дом пригласит да показать чего пожелает — не отказываться! И вам наука, и ей удовольствие!
Очередное: «Слушаюсь, господин старший наставник!» — прозвучало уже под оглушительный хохот толпы.
— Исполнять! Чего встали? — скомандовал Алексей, зверски сверкнув глазами.
Отроки со смешками споро подскочили к растерянной, почти оглушенной и командирским голосом Алексея, и хохотом толпы, и вообще всем происходящим Просдоке, крепко, как велено было, подхватили ее под руки и поволокли прочь от церкви. Только тут баба опомнилась, густо пошла алыми пятнами и молча, но отчаянно стала вырываться из цепких мальчишеских рук, сразу забыв и про духоту, и про «подвернутую» ногу. Сжалившись наконец над незадачливой обольстительницей, Алексей кивнул отрокам, и те с явной неохотой отпустили Продьку, а она, прижав ладони к пламенеющим щекам, кинулась бегом по улице, сопровождаемая всеобщим смехом и улюлюканьем.