– Кто тебе об этом сказал?

– Кто сказал, кто сказал. Сам мне сказал!

– Не помню такого.

– Не помнит он! А как ворох всяких писем вываливал ко мне на стол, помнишь?

– Только рутинные послания Ганзы. Цены в разных городах и прочая муть.

– Среди них объявление о награде за поимку Клауса Штертебегера, главаря тамошних пиратов. Триста тысяч виттенов[28] сулят.

– Странно, Шушун о пиратах на Рюгене ничего не говорил.

– Ты и не спрашивал, а из Любека пошел прямиком на Борнхольм, – напомнил Выг.

– Ханских жен в Любек отправь, в письме укажи – подарок ганзамистру и епископу.

– Подарок? Не дорого ли?

– Не надо все грести под себя, так и в дерьме недолго оказаться. Кстати, а где корабельный воевода?

– С княгинями идет. Кто-то должен уважить твоих гостей, вот Шушун и отрабатывает баронский титул.

– Какого рожна им от меня надо? Собрались идти в Белозерск, а вместо этого ко мне прутся!

– Я не был свидетелем разговора, но дружинники Марии Давыдовны и Ульяны Давыдовны к тебе в гости шли.

И зачем ему эти женщины нужны? Теткам под сорок, сидели бы в своем тереме да бисером рубашки вышивали. Нет, захотелось в турпоездку отправиться, посмотреть на жизнь нового соседа. Да еще родней прикидываются.

– Что ярославцы о набеге на Торжок говорят?

– Литовцы пошалили, склады новгородских купцов пограбили. Твой батюшка большие деньги с московского князя требует.

Норманн развернулся и быстрым шагом направился к палатке Ульфора. Быстро норвежцы адаптировались к новым условиям, вон шатер себе шелковый поставили.

– Рад тебя видеть, Рус Федорсон. – Вождь мурманов по-отечески обнял Норманна. – С чем пришел?

– Сколько надо дней для подготовки к новому походу?