— Хотя бы. Для начала. Причем уверен, что найти такового будет непросто.

— То есть вы утверждаете, что на самом деле в рейхе уже не осталось чистокровных арийцев? Что их попросту не существует в природе?

Тирбах вновь попытался что-то сказать в свое оправдание, однако Скорцени прервал его потуги таким громоподобным хохотом, который способен был приводить в тихий ужас даже людей, очень близко знавших его и пользовавшихся особым расположением.

От нервного срыва фон Тирбаха спасало только то, что он все еще не освоился в германской реальности. Да, он успел надеть мундир офицера СС, но все еще продолжал чувствовать себя в этой стране, в этой системе нравов, страхов, традиций и прочих атрибутов рейха, человеком случайным. В большинстве случаев он уподоблялся бродячему актеру, волею судеб оказавшемуся в толпе фанатичных паломников, осаждающих так и не понятые и совершенно невоспринятые им святыни.

— Вполне допускаю, что не существует, — все же не удержался барон, решив идти ва-банк. — Если уж ставится под сомнение чистота крови фон Тирбахов.

— Забавная мысль. Попытаюсь предложить фюреру отобрать для вас наиболее приемлемые экземпляры из числа его ближайшего окружения. Но пока он будет заниматься этим, — вмиг посуровело исполосованное шрамами лицо первого диверсанта рейха, — советую впредь подобными идеями походно-диверсионную голову свою не забивать. Дабы не потерять ее вместе с идеями.

— Вот этот язык мне вполне понятен, — спокойно признал его правоту фон Тирбах. — Прямо, откровенно, чисто по-германски.

— Тем более что в число этих избранных я тоже не попаду, — окончательно добил его Скорцени. — Родословной не вышел.

— Что было бы несправедливо.

— Однако перейдем к сути операции. Фюрер решил посетить один из самых секретных объектов рейха — подземный город СС, именуемый «Регенвурмлагерем», то есть «Лагерем дождевого червя», — счел Скорцени, что тема чистоты арийской расы окружения Гитлера исчерпана. — Вам понятно, что подобные поездки в любое время сопряжены с определенными опасностями?

— Так точно.

— Но особенно сейчас. После того, как на фюрера было совершено покушение.

— Было бы странно, если бы его не совершили, — не упустил случая выразить свое личное отношение к этому событию фон Тирбах.

— Своим белогвардейским вольномыслием, барон, вы доведете меня до инфаркта.

— Но ведь оказывается, что в ставку фюрера пропускали офицеров, в портфели которых не удосуживался заглянуть ни один ефрейтор из охраны «Вольфшанце»! Потрясающая безалаберность. Такое впечатление, будто охрану ставки формировали исключительно из русских.