— К счастью, не из них.

— Причем самое удивительное, что ни одного офицера охраны после покушения на фюрера не вздернули.

Скорцени удивленно уставился на барона и решительно передернул подбородком, словно сам только что освободился из петли.

— А ведь действительно, ни одного. Я почему-то об этом не задумывался.

— Как такое могло произойти? Если бы подобное покушение совершил один из офицеров советского генштаба, Сталин бы перевешал всю охрану Кремля или своей служебной дачи.

— Действительно, странно, — признал обер-диверсант рейха.

— Фюреру тоже стоит задуматься над этим.

— Но-но, барон, — насторожился Скорцени. — Только не вздумайте провоцировать его на новую волну репрессий.

— У нас будут другие темы для разговора, — самонадеянно произнес вольномыслящий русский германец.

«А ведь этот парень и в самом деле закончит свой земной путь в газовой камере!» — в своем, неподражаемом, духе восхитился его воинственностью Скорцени. Как бы там ни было, а чем ближе фон Тирбах подступал к воротам крематория, тем все больше нравился ему.

— Так вот, с нынешнего дня одним русским в этой охране станет больше, — спокойно продолжил он свои мысли вслух. Слова недоумения, которые только что произнес этот легионер, лично он, Скорцени, готов был высказать фюреру еще год назад. Странно, что не высказал.

— Из этого следует, что меня приблизят к фюреру?

— Прежде чем вздернуть.

— Заманчивая перспектива, господин Скорцени.

— Вы назначаетесь личным телохранителем вождя лишь на время его инспекционной и, подчеркиваю, совершенно секретной поездки в «СС-Франконию». При этом вы одновременно будете исполнять также роль офицера связи и адъютанта. Надеюсь, вы понимаете, что это налагает на вас особую ответственность?

— Еще бы! — воскликнул фон Тирбах, на время забыв об этикете. — Но неужели фюрер согласится на это?

— Уже согласился. И запомните: фюрер не боится новых людей, которые вызываются служить ему со всем возможным фанатизмом и службу эту почитают за великую честь.

— Странно. Новые люди, особенно в личной охране, всегда должны вызывать опасение: откуда появились, почему пришли к нему, каково их отношение к нацизму и какова их родословная? Причем особую бдительность следует проявлять сейчас, когда германская армия постепенно начала терять вкус побед.

— Терять вкус побед, — изобразил некое подобие улыбки Скорцени. — А ведь она и в самом деле стала катастрофически терять их.

— Достаточно взглянуть на карту боевых действий, чтобы убедиться в этом.