— Да никакого всадника я не видел.

Отто был прав. Если кто-либо и следовал за нами, то до замка он не доехал, где-то по дороге отстал. Я вспомнил, что, выйдя из кареты, никакого всадника не увидел, и даже если предположить, что я мог его не заметить, то собаки, кидавшиеся на всех подряд, уж точно обратили бы мое внимание на неизвестного.

Ничего иного не оставалось, как отправиться почивать. Слова Отто о том, что Валери слишком долго искала меня, подтверждали мои подозрения насчет того, что причиной болезненного состояния девушки является бессонница. Я и сам-то, наверное, ненамного лучше выглядел. Правда, те же слова Отто опровергали мою догадку о том, что Валери томилась у кого-то в плену, что ее выпустили после того, как я исполнил неизвестную миссию, и позволили, подобрав меня, убраться подобру-поздорову. Теперь создавалось впечатление, что она все это время просидела в этой богом забытой дыре, а узнав о моем прибытии в Меербург, отправилась меня встречать, но мы разминулись, потому что я улетел с Мэри-Энн. По всей видимости, мы так спокойно покинули Траумштадт исключительно благодаря тому, что ехали в экипаже некой майестры Залины. Тут я подумал о том, что с того дня, как покинул Москву, беспрестанно ломаю голову и придумываю всевозможные версии происходящего, которые лопаются, как мыльные пузыри, сталкиваясь с новыми фактами. Между тем наверху мирно спала Валери — единственный человек, который мог пролить свет на события последних дней вообще и на мое нынешнее положение в частности. Как ни крути, а самое разумное, что я мог предпринять, — это дождаться пробуждения девушки. Глупо было провести это время в пустых разговорах с грязным лакеем. Я взглянул на лестницу, ведущую вверх, и почти физически ощутил, как славный дружище Морфей подталкивает меня в спину.

— Пойду-ка и впрямь отдохну немного, — молвил я и отправился в обратный путь.

Преодолевая первые два пролета, я думал о Валери. Пожалуй, размышлял я, когда она отоспится и отдохнет, у нее сойдут крути под глазами, исчезнет вызывающая отвращение расслабленность рук и тела, глядишь, и она опять превратится в ту роковую женщину, которая взглядом сводила с ума, смеялась заразительно, ноги закидывала высоко, а вскочив на четвереньки, хоть и проявляла известную прыть, но все ж никак не могла уползти далеко. И лишь одна мысль омрачала настроение: я содрогался, думая о том, что точно такие же любовные трюки она проделывала в постели князя Дурова.

Мильфейъ-пардонъ, граф! А вот тут-то ты и ошибся! Я вдруг сообразил, что моя любимая никогда не была наложницей князя Дурова. Конечно же, его любовницей была Аннет! Это соображение настолько воодушевило меня, что я побежал вперед, прыгая через две ступеньки. Однако же я быстро выдохся и, добравшись до спальни, поклялся себе, что за одну эту лестницу непременно поквитаюсь с Валери. Лосиновый круассанъ послужит хорошим орудием наказания.