— Да, ваша честь, мне известны истинные обличья майестре.

— И вы соглашаетесь с тем, чтобы ваше тело в случае смертной казни передали майестре?

— Да, согласен, — ответил я с вызовом.

Меня возмутило то, что судья в третий раз заставил меня испытать унижение. Я не смел обернуться, не смел смотреть в глаза никому. С ненавистью глядел я на Мартина фон Бремборта. «Для тебя я просто Мартин! Мы же пили на брудершафт!» — так он говорил, а теперь со спокойной совестью проголосует за смертную казнь!

— Маркиз, позвольте вопрос. Вы можете не отвечать, если не хотите, — промолвил пан Марушевич.

Я кивнул.

— Почему вы соглашаетесь? Вы же практически отрекаетесь от Господа нашего?!

Хотел бы посмотреть, когда тебя на кол посадят, какому богу ты будешь молиться! Так хотелось ответить мне, но я сдержался.

— У меня особые отношения с майестре, — ответил я. — Мы уважаем друг друга, и я уверен, что они не сделают мне дурного.

— Что ж, воля ваша, — произнес пан Марушевич и посмотрел вглубь зала поверх голов. — Майестра Катрина, согласно закону вы должны внести залог секретарю суда и расписаться. Прошу вас. А также я должен напомнить, что на время совершения официальных актов вы обязаны принять свое истинное обличье.

— Благодарю вас, ваша честь, — ответила Катрина.

Послышались шаги. Фигура в белых одеяниях подошла к столику, за которым сидели писари. Она положила на стол тяжелый кошелек. Секретарь подвинул бумаги к краю стола и протянул фее перо. Сердце мое замерло. Я смотрел на майестру Катрину как на спасительницу. Она дарила мне возможность прожить долгую, многовековую жизнь после смерти.

В то же время я стыдился своей трусости и не знал: как смогу теперь взглянуть кому-либо в глаза?! Я страшился того, что пан Марушевич объявит смертельный приговор, но посчитал бы за счастье умереть немедленно! Ну где же ты, Главный Повар?! Треснул бы меня поварешкой по лбу — и дело с концом!

— Сильный ход, — донесся до меня шепот.

— А? — вздрогнул я.

— Сильный ход! — повторил господин Швабрин. — Это вы здорово сообразили!

— Что сообразил? — спросил я.

— Как — что? — прошептал Алексей Иванович. — Теперь уж точно смертная казнь не про вас. Ну какой нормальный судья приговорит обвиняемого к смертной казни, зная, что тот воскреснет в виде нелюдя?! Да и зомби, перед которым сам российский император в долгу, думается мне, в Траумштадте никому не нужен!

— Ну да, оно конечно, — прошептал я, польщенный тем, что в моих словах господин Швабрин увидел не слабость духа, а изощренность в казуистике.

Майестра Катрина откинула капюшон и на мгновение повернулась в мою сторону. Бесцветные жидкие волосы топорщились во все стороны. Лицо казалось заросшим застаревшей плесенью. С правой стороны отсутствовала часть щеки. Между лохмотьями мяса виднелись черные редкие зубы и два здоровых белых клыка. Десны кровоточили. Несмотря на разделявшее нас расстояние, я почувствовал вонь изо рта. Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не выдать смятения, и убедить себя, что это все-таки лучше, чем надежда на милость от Главного Повара, про которого доподлинно никто не знает, все ли дежурит он на кухне или его там и в помине не было.