О чем-то между собой переговариваются, лениво.
У одного бас, у другого тенорок.
— Эй, молодцы! — крикнул Ластик. — Я Ерастий, князь Солянский, государев меньшой брат!
Замолчали.
— А говорить с тобой, вором, не велено, — строго сказал жидкоголосый.
— Это ваш боярин — вор! Он против царя пошел! За это его казнят! И вас тоже по головке не погладят!
— На всё воля Божья, — ответил бас. — А ты умолкни. Не велено с тобой говорить.
— А вы не говорите. Вы просто слушайте, — попросил Ластик.
Караульные заспорили.
— Я слушать не буду, — упрямился тенорок.
— А я послушаю, — гудел второй — он явно был посмелее. — Слушать-то Ондрей Тимофеевич не воспрещал.
Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что бы им такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценных камнях, но предлагать ее глупо — отберут, и дело с концом.
— Эй, удальцы! — крикнул он. — Коли сей же час отведете меня к государю, каждый получит по мешку золота и дворянскую грамоту! В том даю вам свое княжеское слово!
Басистый крякнул, засопел.
— А я не слушаю, — сообщил робкий.
— Иль вам царь Дмитрий Иоаннович не люб? Плохо вам при нем живется? — гнул свою линию Ластик.
— Царь хороший, — согласился бас. — Неча Бога гневить.
Тенорок повторил:
— А я не слушаю.
— Выпустите меня — станете царевыми спасителями. Честь обретете и богатство. А не выпустите, Дмитрий всё одно бояр-смутьянов одолеет. И тогда вы будете