– Когда? – губы у Кердыева задрожали.
– Я же говорю, примерно полчаса назад.
– Это значит, что у нас есть два-три часа.
– Правильно мыслишь. Потому что если выяснится, что мы применили дознание к психически больному ребенку, то я и ты в это здание больше не вернемся. И следующих званий у нас не будет. И выслуги лет тоже. В каком состоянии Белолобов?
– Подыхает.
– Что?!?
– Бредит, в сознание не приходит, весь синюшный, куда-то несколько килограмм ушло, врач приходил, ничего понять не может.
– А сколько вы ему вкололи?
– Три куба.
– И что тут непонятного? Артурик, если мы его в таком виде отдадим, и он через неделю кончится, нас даже рядовыми в Афган не пошлют. Лишат званий, наград – и уволят к черту.
– Да ну, вы же читали отчет. Мальчишка думает, что на Эльбрусе попал под ледник – на Эльбрусе ледники уж лет двести не сходили. Далее: у него якобы есть дочь Нина, он якобы часто бывает в Европе.
– Да может, он молодой, да ранний, и успел родить!
– Маразм, конечно, но мы проверили на всякий случай. Нет дочери, не бывал за границей.
– А что это за муть такая – «роснефть», «газпром», «втб»?
– Нефть и газ, больше ничего не понятно. Причем они тут вообще – бес его знает.
– А этот… Тренер?
– Романов Юкшиных в Москве – море, но нет никого, кто интересовался бы единоборствами, и тем более – чтобы какое-то время провел в Японии.
– Тупик.
– Нет.