– Тогда – буду!

В кабинете дочурка сняла курточку, положила ее на диван и принялась осторожно вышагивать по всему периметру кабинета, заглядывая через стекла в шкафы, трогая пальцами различные предметы, наконец, дошла до рабочего стола и села в отцово кресло.

– Мам! – позвала она Анну, указывая на свои же многочисленные снимки. – Папа хранит мои самые старые фотографии! Смотри, какая я здесь маленькая!

Мать подошла и встала рядом.

– Это я вас снимала, – пояснила она. – Это Париж, сады Тюильри. А это мы все вместе на Мальте, тебе три годика. А это – Лазурный берег.

– И кто мне купил такую глупую панаму?

– Я.

– Не верю, – улыбнулась дочка. – Мам, а почему у папы столько моих фотографий?

– Ну, – опять предательски полезли слезы, – наверное, потому что он тебя очень любит.

– Мам, – Нина сделала долгую паузу. – Когда людей эвакуируют, у них же спрашивают фамилии?

– Наверное…

– Мама!

– Спрашивают.

– И если папиной фамилии никто не назвал, значит, его еще не нашли?

Анна вздохнула и обошла стол с другой стороны.

– Среди погибших папы нет. Но среди эвакуированных – тоже.

Вошла Эл-Эл с чаем и конфетами.

– Я лимон отдельно положила – не знаю, любишь, или нет. А вот эти конфеты мне самой очень нравятся.

– Спасибо, – сдержанно ответила девочка.

Любовь Леонидовна погладила ее по голове и вышла.