— Да! Вот именно. Почему б вам и не обвенчаться? Аманда — хорошая, весьма привлекательная девушка, неглупая и очень хороша в сексе… ой… короче — знойная женщина, мечта поэта!

— Ка-ко-го поэта?

— Неважно! Так ты б согласился взять ее в жены?

— О! — не обращая внимания на боль, Лупано приподнялся на локте. — Я бы… Я бы… Но она же — из рода благородных кабальеро, а я… я простой человек, пусть даже и не очень бедный.

— А твой отец… Как бы он отнесся к вашему браку?

— Породниться с благородными? О, отец был бы счастлив!

— Но род твоей невесты Аманды беден!

— Зато мы — нет.

— И… она не девственна, кажется. Вдова!

— Ну, если вдова — этот тоже не страшно.

— Значит, договорились… Эй, эй, парень! Не уходи!

Раненый закрыл глаза, дыхание его становилось все тише.

— Не уходи!

Обернувшись, Егор подозвал своих, приказав делать носилки, и подошел к старосте, сидевшему на плоском камне с забинтованной окровавленными тряпками головой.

— Вижу, и тебе досталось, славный дядюшка Пепе!

— Пустяки! — махнул рукой староста. — Заживет как на собаке. Только жаль Педро — хороший был косарь. Убили. Да кабы не вы — так и многих бы. Ишь, как дрались, сволочи! Не смотри, что четверо.

— В полон кого-нибудь взяли? — быстро поинтересовался князь.

Дядюшка Пепе причмокнул губами:

— Двоих со злобы убили… А чего они? А один, кажется, еще дышит — оглоушили только.

— Ну, и у меня — один, — вспомнив, ухмыльнулся Вожников. — Тоже оглоушенный, во-он, за камнями в травке лежит. Скоро, верно, очнется. Эй, Агостиньо, Энрике! Вяжите да тащите его сюда!