Паруса натянули не туго и дымящиеся горшки не могли их прорвать, скатываясь вниз, где их немедленно тушили песком. Конечно, большая часть парусов вскоре все равно пришла в негодность, горшки поджигали их, но и кратковременного успеха оказалось достаточно, чтобы раздраженный Харидем отказался от этой идеи.

Тогда он приказал бить по крепостным зубцам ядрами, весом в половину таланта. Несколько дней афиняне пристреливались, прежде чем первый снаряд высек каменную крошку из зубца, отгоняя защитников.

Зима на дворе, сырость, волосяные канаты машин быстро теряли упругость. Приходилось постоянно менять прицел. В цель попадал лишь один из десяти снарядов. Потом прошел сильный дождь, разбухло и покоробилось дерево. Точность стрельбы стала ничтожной: камни либо ударялись в стену ниже бойниц, не производя никакого урона, либо проносились над головами осаждающих, падая за их спинами. Несколько снарядов разрушили черепичные крыши, поранив при этом с десяток горожан. Один камень прямым попаданием убил осла. Харидем уже понял, что его камнеметы неэффективны, но попыток отогнать защитников со стены над тараном не оставлял.

Со вторым тараном македоняне провозились гораздо дольше. Он проработал пять дней. Все это время на него бросали бревна и камни, лили кипящее масло, пытались пробить крышу маятником. Она выдерживала все удары. Защитники снова попытались сбросить на него колонну, но винея на этот раз была сконструирована так, что удар получился скользящим и не причинил "черепахе" вреда.

Харидем торжествовал, а защитники сменили тактику: они спустили со стены корабельный якорь на массивной цепи и после нескольких неудачных попыток смогли зацепить им винею, сорвав ее с "черепахи". Следом немедленно полетели стрелы, камни и горшки с огненной смесью. Для афинян разверзлись глубины Тартара. Воины в ужасе разбегались. Обожженные катались по земле, пытаясь сбить пламя. Кто-то от брызг масла лишился глаз и теперь жутко орал, срываясь на визг, терзая скрюченными пальцами пустые глазницы и слепо натыкаясь на остов "черепахи". Кто-то хрипел еле слышно, пытаясь отползти прочь, царапая землю черными обгоревшими руками. Некоторым повезло: македонские стрелы избавили их от мучений. Из полутора сотен афинян, обслуживавших таран, спаслось человек тридцать.

Харидем рычал, выл, бесновался, богохульствовал, брызгая слюной на безопасном отдалении, но не мог перекричать ни умирающих, ни торжествующих защитников. Когда же верховному стратегу доложили об уроне, который таран смог причинить стенам Амфиполя, он в бессилии едва не стер зубы в труху. Леосфен мрачно скреб подбородок.