Раненый разлепил веки, едва заметно кивнул. Его товарищ снова надел шапку, глубоко вздохнул, осматриваясь...

...Им не удалось вырваться из Гераклеи. Совершенно расстроенное, лишенное боевого духа войско, фракийцы не просто разбили – разметали.

Небольшая горстка гетайров во главе с Полисперхонтом смогла пробиться на юг, но в двух переходах от Гераклеи они наткнулись на войско Линкестийца. Князь Тимфеи сложил оружие.

Кратер искал смерти на поле боя, намереваясь подороже продать свою жизнь, но боги вынули ему другой жребий. Оглушенный, он попал агрианам в плен. Так же, как и Филота, который сдался сам.

Сын Пармениона рассчитывал, что его отпустят просто за красивые глаза или, по крайней мере, за деньги. Он заявил князю Реметалку, преемнику Лангара, верного союзника македонских царей (Александр даже собирался выдать за него свою сводную сестру, Кинану, но свадьбу сорвала внезапная смерть Лангара), что Севт заплатит за него большой выкуп.

Реметалк посмеялся, но пообещал послать к Севту кого-нибудь.

– При случае.

А пока Филоту вместе с пришедшим в себя Кратером посадили в яму. Линкестийцу о своих пленниках Реметалк ничего не сказал, ожидая исполнения македонским царем договоров, согласно которых тот уступал пеонам и агрианам, выступившим на его стороне, обширные спорные земли на севере Линкестиды.

Александр уверял Реметалка, что слово сдержит, но тянул кота за хвост. Македонские гарнизоны из северных крепостей не уходили.

В руки Линкестийцу попала урна с прахом его тезки-молосса, который ушел в Аид через два дня после того, как Эвмен ускакал в Эпир. Линкестиец не поместил урну в гробницу македонских царей в Эгах (на что молосс не имел права), но и в Эпир не отослал. Он еще не решил, как вести себя с Эакидом, который, перебив сторонников Александра и всю его семью, изо всех сил дружил с афинянами. Именно это обстоятельство и смущало Линкестийца, который, вновь встретившись с Меноном-фессалийцем, по варварским обычаям кровью скрепил тайный союз с ним против нового эллинского гегемона.

Полисперхонта Линкестиец долго ломал, склоняя принести клятву верности ему, единственному оставшемуся в живых претенденту на македонский престол, и уже на этом основании законному. Престарелый князь Тимфеи устал сопротивляться и, в конце концов, присягнул Линкестийцу.

Всех интересовала судьба малыша Неоптолема. Эакид заявил, что мальчик мертв, но тело никому не предъявил, объяснив тем, что уже предал его погребальному костру. Прах последнего из Аргеадов, представленный в качестве доказательства, афинян не заинтересовал, но вскоре они перестали вспоминать о мальчике, погрузившись в собственные заботы. Афинская морская держава бурно расширялась, переживая второе рождение. Афиняне оккупировали почти все Ионические острова и вновь, как во времена Пелопоннесской войны, засматривались на Сицилию.