– А мне понравилось!

Он вскинул руки, но рукоять молота уже в моей ладони. Я швырнул, затрещал воздух, колдун исчез, а дальнюю стену тряхнуло, там посыпались крупные камни, а от колдуна осталось красное пятно.

Ура, мелькнуло у меня с облегчением. А то в схватке с ангелами молот как-то себя показал слабовато.

Девушка продолжала петь, но голос начал меняться, даже лицо из возвышенно-одухотворенного стало принимать чуточку удивленно-просыпательное выражение.

Я подбежал, ухватил ее на руки, чтобы не грохнулась на пол. Она автоматически обхватила меня за шею и прижалась так умело, что никакой опыт и рядом не лежал, это чисто женский инстинкт, позволяющий им забираться к нам на руки и устраиваться так удобно, что не только тяжести не чувствуешь, а как будто даже легче самому становится…

Она дошептала последние слова песни, распахнула удивительные глаза и посмотрела на меня в непонимании.

– Сэр, кто вы? И почему держите меня… вот так?

Я проговорил с трудом:

– Леди Эммалина… Вы ведь леди Эммалина? А то если колдун наворовал вас целый гарем, мне будет не до вас, мне мир спасать надобно…

Она проговорила тоненьким голоском:

– Меня зовут Эммалина, откуда вы знаете?

– Вы… ничего не помните? – спросил я.

– Нет, – ответила она в недоумении, потом ее глаза расширились в ужасе. – А что было?.. Вы меня поцеловали?..

– Как хорошо, – выдохнул я, – что ничего не помните!

Она объяснила по-детски обстоятельно пищащим голоском:

– Когда пою, все забываю… Перед моими глазами встает совсем другая страна, райские видения… Но, сэр, как вы посмели? А что делала я? Если ответила на ваш поцелуй, то, уверяю вас, я ничего не понимала, и такой поцелуй не считается… Или же вы имеете в виду, что…

Глаза ее в ужасе расширились. Она ощупала веревочки на корсете, проверяя, какие развязаны или завязаны не совсем так, жутко покраснела.

Я сказал поспешно:

– Леди Эммалина, все на месте, а что потеряно, то не так уж и важно. Нам нужно возвращаться, там моя собачка с ума сходит!

– Собачка?