– Да, – подтвердил я. – Лучший друг человека. К тому же вот там за стеной ваш жених…

– Кто?

– Как бы жених, – уточнил я. – Он из Монтекки… или Капулетти? Вы кому-то обещали свою руку?

– Моей рукой распоряжаются родители, – ответила она с достоинством, – я порядочная девушка! А сердце мое принадлежит и будет принадлежать только барону Уоллесу Стронгфильду…

– Хороший компромисс, – одобрил я. – Родители знают, куда детей пристраивать.

Она спросила торопливо:

– Сэр, но вы точно не позволили себе ничего… лишнего?

– Леди, – сказал я, – посмотрите в мои честные брехливые глаза! Разве я посмею что-то лишнее. Уверяю вас, все было к месту.

– Но почему… я чувствую себя так странно? И почему вы меня так держите… Уберите руки, это непристойно!

– Так никто же не видит, – возразил я резонно.

– И что, – спросила она непонимающе, – тогда можно?

– Еще как, – заверил я, – даже нужно. Сейчас выпустим вашего жениха, а потом я вас возьму к себе на лошадку.

Она ответила послушно:

– Забирайте все, сэр Ричард. Оставьте мне только мою честь.

Я опустил ее на землю ножками, снял с пояса молот и швырнул в самый край стены, рассчитывая, что барон, по теории вероятности, находится где-то посредине.

Леди Эммалина взвизгнула и закрыла розовые уши такими же розовыми ладошками, а треть стены вынесло в ту часть зала. Через несколько секунд оттуда выскочил к нам барон, ахнул ликующе, завидев леди Эммалину, но я предостерегающе выставил перед собой руку.

– Благородный лорд, как старший по титулу, я не позволю вам прикасаться к ней иначе, как в присутствии родителей. Она порядочная девушка, мы должны совместно беречь ее честь и достоинство…

Он вскипел:

– Что? Да кто вы…

– На колени, – сказал я страшным голосом. – Своего короля нужно знать в лицо, провинциальный пастушок!