Когда взрывался очередной танк, по форту проносился восторженный гул и, наверное, то же самое творилось внутри танков, когда пущенные из них снаряды крушили пулеметные точки и орудия.

Штурмовики подбили все десять танков. Результат австро‑венгров был поскромнее – пулеметная точка и орудие. Мазуров сам проверил, можно ли его исправить, оказалось, что да, а вот с пулеметной точкой были большие проблемы. Снаряд залетел точно внутрь через амбразуру и все разнес внутри, вместе с пулеметом и двумя приникшими к нему штурмовиками. То, во что они превратились, даже у видавших всякое штурмовиков вызывало рвотный рефлекс. Взрывом выбило тяжелую металлическую дверь. Она ударилась в противоположную стену. По бетону пошла трещина. Хорошо еще, что никто не стоял рядом, а то дверь зашибла бы насмерть любого, в блин превратила, размазав по стене.

Патроны детонировали, рвались, будто это праздничный фейерверк, а когда они закончились и поутих огонь, выяснилось, что вместо узкой амбразуры в стене зияет огромная дыра, в которую может пролезть даже человек.

Поскольку лишних пулеметов не было, Мазурову пришлось оставить здесь трех штурмовиков, вооруженных автоматами. Они отгоняли наседавших на форт австро‑венгров. Но у тех опять пропал боевой запал.

Поле перед фортом усеяли человеческие трупы, но дымовая завеса опять укрыла их, стрелять перестали и те и другие, точно временное перемирие негласно заключили. Стало так спокойно, будто ничего здесь и не происходило, а Мазурову вдруг почудилось, что этот дым растворит мертвые тела, и когда он рассеется, то возле форта действительно не останется никаких следов штурма. Они отступили, когда до победы было совсем близко. Еще один натиск, и штурмовики бы его не выдержали. Оборона трещала, разваливалась. У металла есть предел текучести, когда нагрузка становится такой сильной, что он перестает сохранять прежние свойства. Примерно к такому пределу были близки штурмовики.

Они заранее заминировали лестницы, ведущие на верхний этаж, и подорвали их вместе с уже поднимающимися по ним австро‑венграми. Бетон обрушился, погребая под завалами людей. Не все из них погибли, из‑под завалов высовывались шевелящиеся руки и ноги, слышались стоны, проклятия и ругательства. Некоторым из них удалось‑таки пробиться на верхний этаж, но здесь уж численное преимущество было за штурмовиками, и они быстро перебили противника в рукопашной.

Раненых перетащили на носилках. Работа выдалась трудной, нашлась для каждого, и все взмокли от нее. За ранеными ухаживал лекарь, кого‑то перевязывал, кому‑то колол лекарства, или, скорее, это был морфий – самое хорошее лекарство в данной ситуации.