– О, господин Томчин, – радостно бросил он, потом, – о, господин Шагрей, – посмотрел на Шешеля, но, поскольку не знал, как звать этого человека, смог ему сказать лишь: – О.

Вероятно, он встречал этим звуком любого входящего к нему, и эта буква «о» была приставкой к любой фамилии, будто все, кто входил в костюмерную, родом были из Ирландии.

– Господин Шешель. Он будет играть у нас пилота ракеты. Он полетит на Луну.

– О, господин Шешель.

– Нам нужен костюм космонавта, – сказал Томчин.

Человечек стал рыться в коробках. Извлек вначале большой железный шлем со стеклом напротив лица. Почти такой же, что и у глубоководных водолазов, только у подводников шлемы обычно тусклые и ржавые, а этот был выкрашен в белое, прямо над стеклом желтым шла надпись «Россія», поверх нее еще и двуглавый орел, а сбоку – трехцветный флаг.

– Держите. Но это еще не все.

Шешель повертел шлем в руках, поворачивая его то в одну сторону, то в другую, потом ему дали костюм тоже выкрашенный в красно‑сине‑белое, чуть позже сапоги на толстой рифленой подошве, перчатки и, наконец, велосипедный насос.

Все это добро в руках Шешеля не поместилось. Максимум он мог взять три вещи. Здесь, что ли, одеться? Или тележку попросить, или сумку?

– Я вам помогу, – сказал Томчин.

– И я, – сказал Шагрей.

– Спасибо, – сказал Шешель и отдал им все, кроме шлема и перчаток, – а насос‑то зачем?

– По дороге объясню.

– Желаю творческих успехов. Заходите, – бросил им вслед костюмер.

Они прошли в небольшую комнатку, где стояли диван и кресло, а по обе стороны от входа висело два огромных, чуть ли не в треть стены зеркала. Модницы крутились бы возле них часами, получая несказанное удовольствие от своего вида. Рассмотреть себя можно было со всех сторон. И поворачивать голову в сторону, до хруста в шейных позвонках не требовалось, чтобы рассмотреть – не топорщится ли ткань на спине, не лежит ли она складками. И так все видно.

– Переодевайтесь.

– Не будем вам мешать. Если помощь потребуется – покричите. Мы рядом будем.

– Непременно.

После десятиминутных мучений Шешель, посмотрев на себя в зеркало, пришел к выводу что костюм сидит на нем, как на вешалке, и похож он не на покорителя космического пространства, а на высушенное яблоко – сморщенное и помятое.