У Шешеля дух захватило. Он что‑то успел сказать, думал, что на этом все мучения его закончились и капсулу начнут опускать. Но нет. Мир перед ним сошел с ума, завертелся все быстрее и быстрее, и если вначале Шешель еще мог увидеть Томчина, оператора, помощников и техников, которые стояли в небольшом холле при входе в комнату, разглядеть стены, шероховатости на них, то вскоре все перед глазами потекло, как краски, смытые дождем, смешалось, превратившись в цветные пятна.

Мир набегал на него со скоростью экспресса, точно Шешеля привязали к головному вагону и пустили по нескончаемому туннелю. От скорости такой поезд давно бы с рельсов сошел. Голова стала тяжелой, будто в нее затолкали булыжники. Он почувствовал, что кожа начинает сползать с лица, точно это маска, обнажая настоящие его черты. Кровь стала густой, как соус. Желудок содрогался.

«Как будет выглядеть на пленке тот момент, когда желудок выплеснет наружу еще не переваренную еду? Она начнет стекать по внутренней стороне стекла шлема. Впечатление со стороны, вероятно, как если бы у него голова взорвалась. Включат ли эти съемки в окончательный вариант фильма? Почему бы и нет. Хочет Томчин, чтобы все максимально было приближено к реальности, так вот пусть и получает. Но все же хорошо, что я не завтракал».

Шешель опять захотел улыбнуться, но и так губы уже растеклись по зубам. Не улыбка вышла, а оскал, Шешель закрыл глаза.

– Не при дамах будет сказано, чего вы там поначалу наговорили. Красочно, но цензура этого не пропустит. А последнее слово – просто гениально. «Поехали». Каково, а? «Поехали!» Ни один сценарист так емко не напишет. Он начнет расписывать длинные фразы, чтобы я за труды эти побольше гонорар ему дал. А сколько за одно слово получить можно? Много, если сказано хорошо. Здесь никакие прощальные речи неуместны. «Поехали», и точка. Импровизация – великая сила. Знаете, – Томчин посмотрел на Шешеля, – мы дадим вначале крупно ваше лицо, потом титр «Поехали», а потом стартующую ракету. Огонь вырывается из дюз. Вы опять крупно. Очень хорошо. Мне это нравится.

– А вы что скажете? – Теперь Томчин посмотрел на Шагрея.

– Неплохо, – протянул тот.

– Неплохо? И это все, что вы можете сказать? Да это просто гениально. Хорошо еще, что мы стали ваш тренажер использовать. Была ведь у нас идея перегрузку имитировать специальной прозрачной мембраной, – Томчин рассказывал все это Шешелю, ведь Шагрей обо всем и так знал, – на лицо накладываем мембрану, начинаем ее постепенно натягивать, кажется, что на лицо действует перегрузка, но все равно впечатления не такие, как на тренажере. Ладно, на сегодня все.