– Она ждала меня, как вы сказали, сколько миллиардов лет?

– Я этого не говорил, но если вы намекаете на то, что она подождет вас еще пару дней, то ошибаетесь. Нет. Луна, может, и подождет и с небосвода через эти два дня никуда не исчезнет, но съемки ждать так много не могут. Все готово. Приступаем.

Его опять заточили в капсулу как Ивана‑дурака в бочку, но пустили странствовать не по морю‑окияну, а хотя именно по морю‑окияну, только космическому. Царевну вот, отца прогневившую, в спутницы не дали. Один он как перст во всей этой пустоте. Где там Спасаломская? Вспоминает ли его добрым словом или забыла?

Подводники и танкисты всегда жалуются, что у них слишком мало жизненного пространства. Окажись они в капсуле хоть на несколько минут, стали бы считать, что субмарина и танк очень просторны и комфортабельны. Все познается в сравнении. Шешель хорошо понял эту истину.

Он сидел в капсуле, без света, как в темном погребе. Но там было просторно, а здесь его отовсюду стискивали стенки. Симптомов клаустрофобии он никогда не испытывал, но думал, что, останься он здесь подольше, нет, не на три дня полета, а хоть на один, то почувствовал бы первые ее проявления. Томчин пояснил, что это спускаемый аппарат. На Луну он полетит на корабле, где не то что ноги можно будет вытянуть, но и поплавать в невесомости, как в бассейне, наполненном воздухом, который отчего‑то может удерживать человека на весу без всяких хитроумных сооружений типа аэроплана или дирижабля.

Все звуки за пределами капсулы превращались в шорохи и гул, разобрать отдельных слов он никак не мог, если только Томчин не начинал кричать в мегафон, отчего оглохнуть могли все, кто окружал его, но только так он мог дать Шешелю какую‑то команду.

Ноги согнуты, голова чуть задрана вверх. Он чувствовал себя цыпленком в скорлупе. Разбив ее и вылупившись, он так же окажется в неведомом для себя мире. Вряд ли более враждебном, чем Земля. Скорее безразличном к нему.

Рявкнул мегафон. На этот раз Шешель слов не разобрал. Но команда была ему не нужна. Он помнил, что ему надо делать. Он приподнял руки, уперся ладошками в крышку капсулы, надавил на нее. Появился маленький просвет. Внутренности капсулы залило белым лунным светом. Томчин долго выставлял осветительные приборы, чтобы добиться такого эффекта.

Его снимали две камеры – одна снаружи и одна внутри капсулы, фиксируя момент вылупления человека. Шешель не слышал, как она включилась.

Он разогнулся. Вначале из капсулы высунулась голова в шлеме, оглянулась по сторонам, точно искала – не встречает ли кто. На него смотрело как минимум человек двадцать, но Шешелю пришлось сделать вид, что он ослеп и никого не видит.