– Сказал бы мне. Я бы все сделал.

– Постой‑ка, – Шешель мягко похлопал ладонью по плечу извозчика, – я сойду здесь.

– Так ведь еще не приехали.

– Ничего. Я прогуляюсь. На‑ка, возьми, – он протянул извозчику двадцатикопеечную монетку.

– Да что вы, барин, – стал отнекиваться извозчик, – не возьму я с вас денег. Если бы не вы, что бы со мной было.

– Ничего бы не было, – засмеялся Шешель, но руку с монеткой не убрал.

– И то верно, – с мгновенье подумав, сказал извозчик, – благодарствую.

Он запрятал монетку в карман. Все‑таки эти дни были для него удачны. Могло обернуться все гораздо хуже.

– Где мне тебя найти, если помощь потребуется?

– Какая помощь? – насторожился извозчик. Не беспокойся, отколотить кого‑нибудь просить не стану. С этим сам управлюсь.

– Да на Привокзальной площади. Меня там все извозчики знают. Спросите – скажут, где я.

– Самое интересное, что я до сих пор не знаю, как тебя звать.

– А ведь верно. Савва я. Савва Микульев.

– Меня‑то ты знаешь, как звать.

– Да. Слышал, как ты этому прохиндею представлялся.

– Тогда счастливо тебе, Савва.

– Будь здоров, барин. Прости, ежели что не так.

Так много людей вокруг, а чувствуешь одиночество, будто в пустыне оказался, где на тысячи километров нет ничего живого, а только один песок. Он все никак не мог убежать от одиночества. Он пил кофе в точно такой же кондитерской, что и днем ранее. За это время ситуация сильно изменилась. Был вечер, а не день. Он смотрел сквозь витрину на проезжающие мимо авто, потом поворачивался в зал и смотрел на людей. Они обсуждали свои дела, и Шешель был им абсолютно безразличен. Он пригубливал чашку, взяв ее не за ручку, а за краешки, как только кофе чуть остыл и фарфор уже не обжигал пальцы. Ничего не помогало. В таком состоянии он мог выбежать на улицу, поймать пролетку, поехать к дому Спасаломской и стоять неподалеку, спрятавшись в темноте, чтобы она не увидела его, вздумай посмотреть на улицу, а он бы увидел ее силуэт. Так и на поклонников ее наткнешься. Наверняка многие из них прознали, где живет Спасаломская, и тоже поджидают ее возле дома. Но с ними разговаривать не интересно. Может, вместо них наткнешься на полицейского. Он тоже стоит неподалеку от дома актрисы на тот случай, если особо ретивые и бесцеремонные почитатели ее творчества вздумают взять ее дом штурмом. Но одному ему не отбиться. Помощь Шешеля была бы кстати. Забавно все это.

Шешель допил кофе, расплатился, вышел на улицу, глубоко вдохнул воздух, думая, что тот немного прочистит ему голову, но из‑за переизбытка кислорода и усталости чуть в обморок не упал, совсем как впечатлительная барышня, увидевшая каплю крови на своем проколотом иголкой пальце. Перед глазами все закружилось. Он почувствовал такую легкость, будто тело его стало весить поменьше, он действительно оказался на Луне и с каждым шагом может взлетать в высоту почти на рост человека. Он сделал два таких шага. Веки полузакрылись. В оставшихся щелочках плавал туман. Что‑то остановило его. Когда он приоткрыл глаза пошире, то понял, что опирается руками о шершавую каменную стену дома и опять глубоко и часто дышит, чтобы вернуть себе ощущение легкости. Но оно не возвращалось. Только голова по‑прежнему кружилась. Не окажись под рукой каменной стены, упал бы.