Высадка транслировалась по всему миру, будь где‑нибудь в Мозамбике или Конго у кого‑то телевизор, то и там смогли бы видеть, как русский космонавт высаживается на Луну. На его шлеме надпись «Россiя» и еще двуглавые орлы, а на предплечье трехцветная нашивка. Когда‑то Шешель носил точно такую же форму.

Приятно слышать, как народ на улицах чужих городов распевает песни от радости и размахивает российским триколором, но лучше праздновать успех дома. Императора уговаривали продлить визит в Париж еще хотя бы на день, но он отказался.

Во время полета в Санкт‑Петербург Шешелю пришлось обходить грозовой фронт, из‑за этого полет длился на час дольше.

– Ты не успеешь увидеть высадку, – сказал император Шешелю, – хочешь – оставайся, посмотришь ее со мной.

Бывали случаи за минувшие двадцать лет, что император приходил в пилотскую рубку, и тогда Шешелю приходилось рассказывать, как управлять самолетом. Теперь‑то он летал на цельнометаллических, огромных, почти как дредноут, и таких же непотопляемых кораблях, не то, что было раньше, и, только оказавшись в густых облаках, когда самолет начинает водить из стороны в сторону, будто он натыкается на волны, вздрагивает, проваливается на несколько метров, а штурвал рвется из рук, понимаешь, что под тобой все‑таки не земная твердь, а тонкий пол, а под ним бездна. Но лучше не думать об этом.

– Спасибо. Я постараюсь успеть, – сказал Шешель.

На людях они держали дистанцию, а когда оставались одни, могли позволить себе общаться как старые знакомые.

Машина Шешеля стояла в ангаре на аэродроме. В ближайшие несколько дней он был не нужен императору, так что мог съездить домой в Москву. Всю дорогу он крепко сжимал руль, он ведь обещал Шагрею, что когда тот отправит человека к Луне, то будет держать кулаки сжатыми. По радио передавали подробности посадки. Шешель, слушая их, прикидывал – сумеет ли приехать домой к тому моменту, как нога первого русского ступит на лунную поверхность. По счастливой случайности его тоже звали Александр, а значит, должен оправдать прогноз, который они давали когда‑то в фильме. Империю ведь уже охватило безумие, новорожденных будут называть Александр и Александра.

Снимаясь в фильме, Шешель и не думал, что когда‑нибудь у него будет такой же роскошный дом, как у того космонавта, роль которого он играл. Но все оказалось иначе. Его нынешний дом был даже уютнее.

Услышав, как Шешель поднимается по ступенькам, встречать его выбежала дочка, бросилась ему на плечи, когда он вошел в дом, обняла, прижалась, уткнулась в щеку носиком. Ее длинные русые волосы пахли земляникой. Она, наверное, в окно глядела, чтобы не пропустить, когда подъедет машина отца, он ведь сказал, когда вернется. Шешель прижимал ее одной рукой к груди. В другой у него был кожаный саквояж с вещами, которые он брал в поездку.