– И что с ними бывает, когда умирает господин, их отец?

– Девицы, что помоложе, идут в гарем старшему законному сыну. Остальных женщин продают служанками в дома победнее. Парней отправляют на рисовые поля. Мальчиков посильнее туда же, поменьше – холостят и слугами в дома Хаммия.

– То есть никто не оставляет потомства? Откуда же столько бастардов?

– Атлантис большой, оттуда постоянно привозят свежих рабынь.

На следующее утро Шемел, узнав точный адрес этого дома, уже стучался в его калитку. Окошко в калитке немного приоткрылось, и появилось волосатое лицо человека неопределенного возраста. Ему могло быть и тридцать, и пятьдесят лет.

– Милорд Агрего дома?

Волосатое лицо пыталось осмыслить сказанное жрецом, но это оказалось ему, видимо, не под силу, дверь открылась, а волосатый человек неопределенно махнул рукой в сторону дома.

Зайдя в дом, Шемел окликнул кого-нибудь, но ответа не было. Тогда он пошел по широкому коридору, отворяя подряд все двери. В одной из комнат, наконец, обнаружился человек. Смуглый и носатый, как и большинство хаммийцев, человек был одет в одежду слуги и что-то подметал в углу комнаты.

– Эй, ты, где твой хозяин?

Человек отложил метелку и поднял глаза.

– А тебе зачем?

От такого грубого ответа Шемел вспыхнул и высокомерно сказал:

– Не твое дело, раб. Говори, где твой хозяин.

– Агрего, что ли?

– Да, Агрего!

Человек подошел к креслу, сел в него, закинув ногу на ногу, от этой картины Шемел буквально взвился, а человек сказал:

– Ну, я Агрего. Так чего надо?

От неожиданности Шемел открыл рот и так простоял бы, наверное, долго, если бы человек в кресле не продолжил:

– Чужеземец? Не у каждого чужеземца получается отсюда выйти живым.

Жрец, наконец, пришел в себя.