— Хочу, чтобы ты поставила эту вещь, например, в Канаде. Там огромная франкоговорящая диаспора. Здесь у меня все сорвалось, а там, войны не было и народ побогаче живет. Главное, что теперь у нас с тобой, друг, есть человек на роль Эсмиральды.

— А деньги? Шатов, для этого надо очень много денег. — Динова забеспокоилась о судьбе будущего проекта.

— Не переживай. Финансирование найдем. Тебя должна интересовать только творческая часть проекта. В крайнем случае, просто наймем исполнителей и снимем сцену. В Париже сейчас голодно, и артисты за гроши работать готовы. Может так даже будет проще, чем связываться с оперной труппой. Хорошо бы там еще и местных привлечь. — Пашка усмехнулся тогда, подлец, глядя на свою приму.

— Шатов, гадюка, ты мне еще должен. — Захмелевшая не только от счастья девушка жадными глазами смотрела на своего продюсера, — Эсмеральде необходим постоянный массаж. Ничего не доставляло Вальке такого удовольствия, как подтрунивать над очень ей нравившемся мальчишкой.

— Все. Сегодня был последний мой выход. С завтрашнего дня Марат переходит в первую смену, а Леша во вторую.

— Значит, сеансы с Вами, мой «милый друг», непременно будут продолжены в другом интерьере….

Меж тем кабинет уже неделю работал в две смены, а отец-основатель настаивал, чтобы Марат брал себе еще одного специалиста для стажировки.

Было без малого уже семь вечера, когда уважаемый зам председателя Комитета по делам искусств при Совете министров СССР, Борис Иванович, так вовремя поспособствовавший Елене Николаевне устроиться на радио, очнулся словно после яркого реалистичного сна, протяжно, вкусно зевнул, и только потом приоткрыл глаза. Какие-то мгновения вслед за тем, еще не до конца понимая спит или нет, он еще кружился в венском вальсе с первой красавицей бала, но вот чудные сновидения окончательно отхлынули, бюрократ огляделся уже осмысленным взглядом. Его обступала вполне себе обыденная обстановка медицинского кабинета. Совсем рядом с широким массажным столом на котором покоилось его блаженствующее тело возвышалась плохо прокрашенная грязно-зеленая стена. Беленький шкафчик с чистыми простынками и мазями притулился в углу. Кушеточка, коей пользовались если не очень давно, то чересчур активно. Вешалка на огромной круглой ножке, на крючьях которой висели надо признать белоснежные халаты. Самодельная раковина с укрепленным над ней рукомойником. Массивный, красного дерева стол с двумя стульями. Над всем пространством комнаты нависал огромный шкаф. Единственной инородной деталью смотрелся чудной механизм с крутящимися бобинами, установленный на стол от которого тянулись, словно хищные змеюки, провода два из которых оканчивались в наушниках у него на голове. Именно эта конструкция и воспроизводила божественную музыку.