Я первым вышел из кареты, следом выбрался мой друг. Из кареты, следующей следом, кое-как вышла Марина. Только сейчас я увидел ее в подвенечном платье. Она была красива. Белоснежная фата, ниспадающая на лицо, ничуть не скрывала ее румяные щеки и слегка "опьяненный" от волнения взгляд. Она переживала и никак не могла это скрыть. Следом за ней выбрался Степан Ильич. Аккуратно взял ее под локоток, сказал ей на ушко ободряющие слова и степенно направился ко мне. Остановившись за несколько шагов, громко спросил "на публику":

– Ну что, жених, принимаешь невесту?

– Принимаю, – ответил я так же громко, горделиво поведя подбородком.

– Будешь ли любить ее до самого своего последнего дня, и оберегать ее?

– Буду.

– А не будешь ли обижать ее в замужестве, не поднимешь ли на нее руку?

– Не буду обижать и пусть отсохнет рука моя, если я подниму ее на жену свою, данную мне Господом, – заверил я клятвенно.

– Тогда благословляю вас на венчание. Живите в добре и согласии, – и с этими словами он передал мне дрожащую невесту.

Под руку мы поднялись на паперть, нам распахнули широко тяжелые двери и мы чинно вошли под свод храма, ярко освещенный тысячью свечей.

Церемония венчания была очень сильно похожа на ту, в которой участвовал Мишка. Те же молитвы под размеренное чтение, те же окропление святой водой, преклонение колен и хождение по кругу вокруг аналоя. И тот же волнующий кровь момент обмена обручальными кольцами. И после целования иконы Христа и образа Божьей Матери и последнего "Аминь" нас объявили мужем и женой.

Выйдя из церкви, мы попали под ликование радостной толпы. Нас засыпали зерном, мелкой монетой. В воздух понеслись здравницы за молодоженов, хлопнули пробки от шампанского. На улицу выставили несколько десятков ящиков с водкой и недорогим вином. Мишка, надрывая связки, на всю улицу гаркнул "Горько!" и толпа его подхватила, призывая нас проявить прилюдно горячее чувство. Пришлось подчиняться.

Я притянул к себе Марину и жадно впился в жаркие губы. Оторвался через десяток секунд, окинул взглядом довольную публику. А народ уже потихоньку потянулся к угощению, пришлый зритель потерял к нам интерес. Что ж, значит и нам пора уезжать. У нас ресторан заказан на двести персон и веселуха должна продлиться до самой глубокой ночи. Но мы с Мариной допоздна не засиживались – у нас впереди была "первая" брачная ночь….

Празднества продолжались три дня. Гости пили много водки, веселились, пели песни и плясали. Вечером второго и третьего дня была общественная банька, которую мы сняли. И вот там, дождавшись, когда утомленные гости большей своей частью разойдутся, ко мне подсел ухмыляющийся Савва и проникновенно так, с надеждой заглядывая в глаза, спросил: