Вечно отсутствующий заместитель, как ему и положено, отсутствовал.

Заведующий сектором тоже внушал Олегу отвращение, хотя и не такое сильное, как Кирпичников — не позыв к рвоте, при котором остается лишь бежать в туалет, а легкую тошноту. Но сидеть с ним в одном помещении, делить этот кабинет изо дня в день, пусть даже в течение всего нескольких месяцев?

— Счастливо оставаться, да-с, — Степанов накинул черное, похожее на рясу пальто и, перекрестившись, вышел.

Олег же уселся за свой стол.

Надо решить, что делать дальше… даже не решить, а решиться.

Осознание того, что этот шаг неизбежен, пришло к нему несколько дней назад, когда он сидел в нижегородском охранном отделении, боясь высунуть нос за его пределы и дурея от скуки. Поначалу он испугался, но потом как-то привык к этой мысли, даже нашел утешение в том, что скоро все закончится.

Осталось сделать несколько простых движений, и тогда…

Или нет, отступить, поддаться страху, что легкой дрожью гуляет сейчас по внутренностям?

Но что тогда?

Отказать Штилеру и остаться здесь, в «Наследии» на долгие годы, не имея возможности вырваться, ведь об этом министр позаботится в первую очередь, а то еще и найдет какой другой способ унизить строптивца. Или согласиться, и вернуться к работе, столь долго казавшейся интересной и полезной, но исполнять свой долг без прежней веры, а с отвращением и осознанием того, что именно он творит.

Хрен редьки не слаще.

И в том, и в другом случае он увидит, что дальше произойдет с Россией, а ведь родину скорее ждут тяжкие испытания, чем победы. Если даже уйдут приступы головной боли и сгинут остальные последствия контузии, то из его идеальной памяти никуда не денутся воспоминания, все, вплоть до самых давних, и они-то будут терзать не хуже, чем орел, прилетавший клевать печень Прометея.

— Проклятье… — пробормотал Олег, собираясь с духом.

Нет уж, лучше покончить со всем сразу.

Он встал, и медленно, точно борясь со встречным ветром, преодолел два метра до стола заведующего сектором. Выдвинул главный ящик, поворошил лежавшие в нем бумаги, а затем аккуратно и методично начал осматривать меньшие.

То, что искал, по закону подлости нашел в самом последнем, правом нижнем.

Пистолет Степанова был больше, чем тот, из которого не так давно стрелял сам Олег, и чем наградная игрушка, хранившаяся в шкафу у Шульгина — настоящее боевое оружие, накладки на рукояти, удлиненный ствол, но в принципе то же самое, предохранитель и спусковой крючок на тех же местах.

Благодаря капитану из нижегородского охранного отделения он теперь умел этим пользоваться.