большинство участников которой присутствуют при коронации на уровне пояса

1

К утру второго дня снегопад прекратился, и Оролес тут же скомандовал построение. За сутки весть о походе за золотом облетела армию, и строиться пришлось за стенами становища, в голой степи, иначе не хватило бы места для всех желающих.

Вряд ли такой энтузиазм масс радовал Оролеса: делиться царю не хотелось ни с кем. С другой стороны, зимняя степь — не пустыня, легко можно столкнуться с военным отрядом омбронов или амадоков, жаждущих добычи и скальпов. И тут надо либо в одиночку пускаться в путь — авось не заметят! — либо маленькой армией. А раз третьего не дано, Оролес терпел за спиной учащенное дыхание почти одиннадцати сотен головорезов.

Выступили сразу после обильного обеда, даже преторианцам сунули целую миску дымящейся разваренной конины. Утерли жирные губы, забрались на коней и тронулись в путь.

Настроение у «конармейцев» было приподнятое, западный край отсвечивал для них золотым блеском. Они грубо шутили и громко хохотали, хлопая себя по ляжкам немытыми пятернями. И нахлестывали, нахлестывали коней. Вскоре становище «свободных даков» пропало за горизонтом, и лишь широкая полоса изрытого копытами снега указывала обратный путь.

— Куда они так гонят? — ворчал Гефестай.

— Боятся, что золото унесут, — ответил Эдик.

— Если не сбавим скорости, — прикинул Искандер, — то к вечеру выйдем на берег Пирета.

— Паршиво, — резюмировал Сергий и подумал: «Задержать бы эту банду…» Но как ее задержишь? Эх, задуть бы ха-арошему бурану, когда собаки летают, а ветер просто режет тебя на кубики льда. Но нет! Нептомар уверил «царя», что, по всем приметам, Замолксис посылает ясные дни и тихую погоду. Как назло всё.

Гонка продолжалась весь день, до самого Пирета. Шатры поставили в грабовой роще, среди прибрежных холмов. Отсюда были хорошо видны заснеженный каток реки и шуршащая стена тростников.

Усталый и раздраженный, Сергий слез с седла и первым делом растер саурана пуком сухой травы.

— Порадовать тебя? — расслышал Лобанов негромкий голос Тиндарида. — Его величество с утра на охоту собралось.

— Ну? — обрадовался Роксолан. — И на кого?

— На кабана!

Гефестай крякнул и потер руки, а Эдик разочарованно протянул:

— На кабана? Тю! Я думал, на тура или на медведя. А тут — свинья какая-то!

Сын Ярная покачал головой и сказал серьезно:

— Это ты зря, кабан-секач пострашнее медведя бывает. На мишку я с одним копьем выйду и добуду-таки медвежатины, а для вепря еще и нож припасу подлиннее! Вепрь очень быстрый, у него клыки вполлоктя, в один миг ноги располосует до кости. А ежели повалит, всё — посечет и затопчет! И все равно свинья страшнее — самка злее! Она хватает зубами и выдирает такие куски, что раны по два, по три года не затягиваются. Как акула!