— Давай, босс! — заорал Эдик. — Трудящиеся массы с тобой!

Оролес, казавшийся тяжелым, как медведь, вдруг сделал упругий прыжок в сторону, и Сергий, не закончив молниеносный выпад, едва удержался на ногах. Он быстро отступил, встретившись с обвалом ударов внезапно напавшего дака.

— Руби его, Сергий! — заорал Регебал. — Воткни ему меч в горло!

Наконец акинак распорол замшу и шелк на груди Оролеса, оставляя глубокую кровавую борозду — красные мышцы лопнули, выказывая розовые бляшки ребер. «Царь» взревел, не от боли даже, а от ненависти. Его меч, стремительно забуравив воздух, с силой пал на противника. Сергий не удержал акинак, меч, описав блестящую дугу, улетел прочь. Оролес с ревом кинулся на преторианца, занося гладий для последнего удара.

Это было не по правилам поединка, но и Лобанов не собирался разваливаться надвое под мечом — он выхватил из ножен кинжал, широкий короткий эллинский паразонион с лезвием в виде бычьего языка, и совершил молниеносный выпад с колена, целясь в незащищенный живот Оролеса.

Паразонион вошел в мощную Оролесову плоть по рукоять. Тело «царя» сотряслось. Гладий все еще падал, грозя Лобанову смертью, но в какой-то момент уже не сила двигала мечом, а инерция разгона.

Кентурион-гастат выскользнул из-под удара и спокойно отшагнул в сторону.

— Король умер, — сказал он.

Оролес рухнул на колени, с изумлением переводя взгляд на живот. Качаясь, Оролес сомкнул пальцы на рукояти паразониона и выдернул его, издав рычание. Хлынула кровь, тут же впитываясь в рыхлый снег.

Толпа «гвардейцев» следила за поединком со дна долины. Даки и сарматы стояли, опустив оружие и окаменев. На их глазах не человек погибал — с постамента падал божок. Оролес поднял лицо, искаженное страданием, и пошевелил синеющими губами. Но что он пожелал Сергию, осталось тайной — смертная пелена застила глаза сына Москона. «Царь» замер в неустойчивом равновесии — и упал спиной на мерзлые камни. Глаза Оролеса были устремлены в небо, голубые, удивленные, даже наивные. Будто все грехи сына Москона оставили телесную оболочку, возогнались зловонным испарением и растворились в чистой синеве неба.

Сергий подобрал оброненный меч, а когда выпрямился, первым заметил изменения в долине. Латрункулы продолжали стоять, словно Гибелейзис поразил их своими перунами, а из долины трусцой выбегали легионеры, потряхивая щитами и копьями. Они появлялись по четверо в ряд и расходились десяток за десятком. Пока латрункулы опомнились, уже целая кентурия наступала на них с тыла, а когда толпа, потерявшая вожака, кое-как приготовилась к сопротивлению, на них двинулась когорта. Легионеры шли как на параде, синхронно потряхивая алыми перьями на шлемах.