– Гаспар, лев мой, – любимый отобрал ее у айсорки, прижал к себе, понес в крепость. – Я должна тебе сказать…
– Тихо, тихо. Ну, поплохело, ну, бывает.
– Иония…
– Вовремя мы ее за папиросами послали, тебе сказать забыли, чтобы докупила.
– Папиросы? Нет же, послушай, она была не одна.
– А это меня совсем не волнует, – Гаспар уложил ее на постель. – Отдыхай.
Она попалась.
Всего на пять минут замедлила шаг, два слова сказать успела, а эта графиня злополучная уже глазища свои вытаращила. Ускользать десятки раз от бывалых вояк и попасться избалованной девке – это надо суметь.
В обморок графинюшку уложить не сложно. И сейчас ее, болезную, никто даже слушать не стал. Но ночью она всё же напоет на ушко Гаспару лишнего, а тот, гляди, поверит. Захочет проверить.
Нет, нельзя допустить.
Иония закрылась на кухне, никогда не нуждалась она в замках – глаз отвести, если надо, умела, но сейчас решила перестраховаться. Сильнее сосредоточиться на деле.
Сухие травы, ягоды, грибы – наследство от матери, что может спасти, а может – напротив.
Но главное – верно сказать слова.
Иония расплела косы, склонилась над кипящей кастрюлей, заговорила нараспев, с каждой строчкой кидая новый корешок или плод:
Гирра могучий, буря яростная, Ты справедлив к богам и царям, Ты вершишь суд разоренных мужчин и женщин, Судя меня, ты гневаешься, как герой Шамаш! Дело мое рассуди, решение по нему прими!