– Вы лучше о себе подумайте, старший унтер-офицер, – отрезал подполковник. – Чаем графиню поили?

– Да, ваше высокоблагородие, но я понятия не имел…

– Просто: да или нет?

– Да.

– Как видите, подозг’еваемый пг’изнался…

– Гаспар!

– Нельзя сюда, нельзя… Ваши высокоблагородия, я пытался ее не пустить, – молодой солдатик развел руками, а Ольга, бледная, с кругами под глазами, прислонилась к стене, прижала руку к груди.

– Он не убивал. Я клянусь вам! Мне айсорка чай подала, Гаспар позже подошел. Всё беженка, проклятая. Я ее на базаре с беглым османом видела, она боялась, что выдам. А Гаспар вообще ничего не знал об этом, а то бы она и его…

И упала без сил.

Дыма без огня не бывает.

Обвинение в убийстве с него сняли, но приказ о поступлении Эдесяна в Школу прапорщиков отменили.

– Извольте зайти ко мне в штаб, – капитан Виктор Аствацатуров сиял, как новая монета.

Эдесян зашел, проигнорировав «Вольно», застыл на пороге, вытянув руки по швам.

– Вы понимаете, ун-дег», я человек бла-агог’одный. Двог’янин, понятно вам? – Он достал стопки, из которых они пили с Вардгесом, достал коньяк. – Я пг’ежде всего – за спг’аведли-ивость. И я убежден, что пг’оцесс по вашему делу завег’шился спг’аведливо. Бег’ите стопку и г’адуйтесь, что живы.

И опрокинул в себя коньяк.

– Коли пег’ед ггафиней вы чисты, так тому и быть. Но в офицег’ы должны идти люди – бла-агог’одные. Понятно вам, соба-а… пг’остите, ун-дег?

Эдесян ответствовал, что понятно, и испросил разрешения идти. Стопка осталась нетронутой.

От капитана направился прямиком в госпиталь – к любимой. Сил у Голубки хватило лишь на один рывок – от койки до суда. Обратно унесли на руках.

Эдесян присел на стул, у постели юной графини. Ольга коснулась его руки.