– Ты что, боишься нас?

Парень, сердито сверкнув глазами, выпрямился:

– Я ничего не боюсь!

– Ладно-ладно, Аника-воин. Мыслю, ты все, что творилось в вашей деревне, видел?

Парень стиснул кулаки и кивнул:

– Я за околицей в кустах спрятался. Видел, как поганые по домам кинулись. Они согнали всех в одно место и спрашивали…

– Что?

– Видели ли они русских воев.

– Что, так и говорили «русских»? Или «урусов»?

– Русских.

Мы переглянулись.

– Что дальше?

– Никто ничего не знал. Так поганые обозлились и стали плетьми бить. Потом согнали всех в один дом и подожгли.

Парень отвернулся, а его мать всхлипнула.

Я прикрыл глаза. Деревню сожгли вместе с жителями. Изверги, каких на Русь приходило немало, и еще придет. Чувствую, как в груди зарождается свирепая ярость. Они должны ответить за это. С трудом удается погасить пылающий в груди пожар. Ладно, надо думать дальше. Почему поганые спалили деревню? Бесятся от того, что нас не нашли? Начали свою месть, вырезая всех, кто меньше тележного колеса? И еще странно то, что в их вопросе звучит не «урусуты», а «русские». Так может говорить только русский или тот, кто долго жил на Руси. Один из восточных купцов или их приказчиков? Скорей всего. Современная разведка, мать ее.

– Макар Степанович, надо с этим Буолом поговорить еще раз. Идем без дневок. Думаю, лошадки выдержат. Как мыслишь, до вечера успеем?

– Должны, – кивнул Лисин.

Парень выступил вперед:

– Возьмите меня, бояре. Я из лука метко стреляю.

– Павша! – Мужик вскрикнул и опасливо покосился на нас.