– Стой, Власович, ты мне тут нужен будешь. Отправь кого-нибудь, кто все тихие посты знает, и чтобы лагерь обыскать.

Кубин кивнул и вышел из сруба. Там раздались его команды, а я склонился к Михаилу и тут же откинул руку Демьяна – тот пытался вытащить нож. Скинул с себя налатник и расстелил его рядом.

– Помогите.

Мы бережно переложили Борзова на налатник. В дверь протиснулся священник и склонился над Михаилом.

– Отче, тебе не к нему, к Гавриле надо.

Священник строго посмотрел на меня, перекрестил раненого и пошел к телу убитого.

– Мишу нужно в дом перенести. Давайте, осторожно, подняли…

Мы вынесли Борзова из поруба и понесли в теплый дом. Нас сопровождали чуть ли не все ратники дружины.

– Демьян, – сказал я Горину, – дуй мухой до коня моего. Там возьми все сумы и в дом неси. Пусть кипяток приготовят да моха сухого и тряпок чистых.

Мы внесли Михаила в дом. Следом вбежал Демьян с перекидными сумами, где у меня были запасы перевязочного материала и аптечка с жалкими остатками медикаментов. Жаль, антибиотиков и обезболивающего нет. Попробуем обойтись самогоном.

– Так, бояре, подстелите что-нибудь на стол. А теперь взяли…

Переложили Борзова на стол. Демьян распахнул тужурку, которая заменяла Борзову налатник. Под ней была только кольчуга, остальные латы он, по-видимому, снял. Я покачал головой, удивляясь силе удара, – узкое лезвие ножа пробило пару колец кольчужной сетки и вошло в мышцы на несколько сантиметров. Похоже, тот монгол нанес удар в сердце, но он не ожидал никаких лат под тужуркой.

Рана не смертельная. Но почему тогда Михаил без сознания? Вырубили ударом? Я заметил торчащую рукоятку ножа из сапога. Ага, Михаила ударили не его ножом. Значит, монгол каким-то образом освободился от веревок, свернул хорошо тренированному и очень сильному Гавриле шею и его ножом ударил Михаила. Кубин ворвался в комнату и сразу скинул с себя верхнюю одежду.

– Нет поганца в лагере, – выпалил он. – Я полусотню направил на поиски.

– В какую сторону?

– С какой приехали. На запасной тропе никаких следов. Ничего, дозоры его пропустить не должны. Поймают, а я с него кожу сниму. Медленно.

Дед Матвей тряхнул руками и, кивнув на Михаила, с надеждой спросил:

– Ну, что с ним, он жив?

– Жив, только без сознания. Нож ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего, поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.

– Надо же, – покачал головой Кубин, – а степняк сильным не казался.