Увлекательную дискуссию о пользе напитков крепче сорока прервала Стешка, что, дескать, баня готова. Первые пошли Славка с Анной, пока ещё там не шибко жарко было, а парни собирались идти чуть попозже, когда каменка раскочегарится на полную

— Что, Гейнц, в баню-то пойдёшь?

— О, я, я… — ответил шваб, — банья — это как это по-русски? Ешь — потей, работай — мёрзни?

— Не совсем так, но в целом верно. Врастаешь в Россию, это хорошо. Ты давай, тащи шнапс, после баньки, как говорил один хороший человек, «займи, но выпей». А до парилки — ни-ни. Саня, веники есть?

— Есть… Всё есть, и метла, и помело, и голик-веник сто рублей денег.

Наконец баня освободилась, а мужики ломанулись, как стадо коней на водопой. С остервенением парились, выскакивали в клубах пара из баньки и с уханьем валялись в снегу. Первым сдался Гейнц, потом ушёл Саня. Костя пришел через два часа. Молчал, потом что-то промычал и помотал головой.

— Вакханки, блин, — наконец у него появились слова, — менады неукротимые… Кошмар какой-то. Ну что ждем-то? Вы что, без меня начали?

— А то, пока тебя дождёсси, слюной изойдёшь, — ответил Сашка, и поднял бровь на Костю, — только я от тебя таких слов что-то раньше не слышал?

Тот налил себе полстакана и заявил:

— Это мне штрафная. Исчадья мастерских, мы трезвости не терпим… — и выпил.

Теперь уже Славка с удивлением посмотрел на Костю. Тот самодовольно ухмыльнулся:

— Что, не ожидали? Думали, сапог — кирзовая рожа, в репродукции Рубенса только селёдку заворачивал? Я так и знал, что вы меня недооцениваете. Но я вам не здесь!

Славка смутился, он действительно считал Костю недалёким солдафоном, родившимся, судя по всему, прямо в казарме, там же проведшим детство, отрочество и юность.

— Так откуда дровишки-то? — внезапно оживился Сашка.

— Когда сидишь в… неважно, где сидишь, а у тебя под рукой только «Русская поэзия конца XIX — начала XX века» издательства Московского университета 1979 года, твердый тёмно-зелёный переплёт, не хватает страниц со сто восемнадцатой по двести двадцать четвёртую, так выучишь наизусть не только стишки, но и все выходные данные этой книжки. Зато я теперь специалист по акмеизму. Девушкам очень нравится. Такая, говорят, у вас, Константин Иванович, трепетная и чувствующая натура. Давайте, значицца… наливайте, не тормозите. Знатный самогонище! Кто автор? Ты, Гейнц? Обалдеть, так глубоко в суть русской души никто ещё не проникал… и, главное, баню любит, это вообще…

— И это говорит нам человек с тонкой, чувствующей… У тебя, Костя, случилось словесное недержание?

— Да, от избытка чувств. Давно мы так вот культурно не сидели, культура ведь это наше всё! Наши непреходящие ценности.