— Вроде в Парижскую Академию Наук. И, что немаловажно, про нас там ни слова.

— За такое надо бы его убить, — заявил Костя.

— И остаться без металлурга, — возразил Саня, — и бить его бесполезно. Били уже. Вдвоём со Степаном, а ему хоть бы хны.

— Да-а-а, дела, — протянул Славка, — хотя… Незавершённые гештальты, ребята, приводят к самым неожиданным последствиям. Надо малость послабление дать. Пусть напишет, только под нашим чутким руководством. Надо только тщательно продумать, что писать будем. Пока прессовать не будем, может он искренне заблуждается. Тащи, Саня, сюда преступника.

Костя ткнул Гейнца поддых.

— Ты что, дефективный, не понял, что тебе говорили?

Подсудимый плюхнулся на лавку в стороне от ребят и тяжело молчал.

— Ты чего хочешь? — продолжал Костя, — славы или денег?

— Вы ничего не понимаете! — возмутился шваб. — Я писал дневник, в форме писем. Вы мне потом ещё спасибо скажете, что хоть что-то для истории сохранилось. А в Академию что я могу написать? Я не могу даже придумать подходящего объяснения тем вещам, что мы делаем, и с чем же идти в Академию? Засмеют. Александер ни-че-го мне не объясняет, только делает. А что он делает? Флогистона нет, а вместо него какие-то электрические магнитофлюиды у него! Так что вы зря тут! Я же слово давал!

Все глубоко вздохнули. И что делать, непонятно.

— Ладно, — прокашлялся Костя, — набить бы тебе рожу. Бронза-то хоть осталась? Хотя бы на четыре подшипника? Я имею в виду, фургоны делать грузоподъемные?

— Бронзу всю перевели на подшипники для реконструкции Онуфриевой мельницы. И сурьму тоже, и часть свинца, — Саня вопросительно посмотрел на Гейнца.

То закряхтел:

— Ну, если только перегонный куб переплавить…

Костя подскочил:

— У вас что, и перегонный куб есть? Вы что, самогонку гнали? Нет, никогда! Аппарат что ли сделали? А? Саня, что ж ты молчал?

— А я что? Я ничего… это Гейнц сделал, я тот самогон не пью. Почти. Почти не пью, разве что после бани. Так, чуть-чуть, — он потёр левый глаз, — а то у нас никогда в меру не получается.

— Нет, ребята, аппарат я ломать не дам. Правда, Гейнц? Столько трудов вложено, — Костя понял, кто тут главный двигатель прогресса, — в условиях тотальной антисанитарии без самогона нам никак, а Гейнц?

— Да, — ответил немец, — пива нет, так приходится пить, то что есть. А от сырой воды, говорят, нарушается проистечение желчи в организме.

— Кислотно-щелочной баланс точно нарушается, — заявил Костя.