Всего лишь проследить… Ничтожное дело для ничтожного человека. И до, и после него свою лепту в это дело вносили другие люди, тоже, может быть, ничтожные. Но, когда под Орлеаном, после взятия Турели, бывший монах и цирюльник, вместе со всеми, восторженно орал «С нами Бог и Дева!», даже тот его мелкий вклад казался достойным того, чтобы испытывать гордость.

Но кричал Экуй со всеми недолго.

Сначала показалось, что сквозь дым от пожаров он просто плохо рассмотрел. Потом, что ошибся. Перепутал. Померещилось… Но Дева проехала так близко! И не дурак же он, в конце концов, чтобы не уметь отличить!

Он, когда понял, что видит перед собой того мальчишку-пажа, с которым приехал из города в телеге оружейника, криком словно поперхнулся. «Неужели подмена?!», – подумал. Обман! И в таком деле, ради которого он снова готов был всех понимать, прощать, и жить в ладу с собой!.. А потом вдруг вспомнился разговор с этим мальчиком, его глаза, слишком доверчивые и чистые среди всей этой войны и грязи. «Понимать и прощать, это хорошо…». А ещё вспомнилось, как не покидала всё время мысль о том, что прялка-то мальчику подошла бы больше, чем камзол пажа. И память, уносясь всё дальше и дальше в прошлое, замерла перед воспоминанием о встрече с этим же мальчиком на пороге церкви в Вокулёре. Тогда Экуй смутился, не вошёл, чтобы увидеть Деву и самому оценить… убедиться… Кто он такой, в конце концов, чтобы оценивать? И его ли грешный взгляд должен убеждаться в Божьем деянии, когда души чистые и безгрешные верят безоглядно!

Но сейчас сами обстоятельства заставляли думать и решать…

«С нами Бог и Дева!», – снова закричал господин Экуй, чувствуя, на спине холодную ладонь страха.

Если мальчик, несомненно чистый и честный, согласился на подобный обман, значит, так было нужно, и благословение этой славной победой, лучшее тому подтверждение. Но тогда получается, что сама Дева либо погибла, либо ранена так сильно, что выехать к войску не может! А завтра новый бой. Завтра им наверняка придётся хуже, чем сегодня, и сможет ли мальчик-паж снова заменить Деву, если её уже нет, или почти нет из-за тяжёлого ранения?

Всю ночь Экуй промучился. Наутро по радостным крикам понял, что Дева выехала перед войском, но был ли это вчерашний паж, или сама она, увидеть не смог, потому что теперь он стоял далеко, возле обозов, куда был отправлен сердитым командиром отряда, к которому прибился. С замиранием сердца ждал Экуй начала боя. Но, когда покатился по рядам, нарастая и силясь, радостный победный крик, когда подбежавший с выпученными глазами какой-то ополченец, захлёбываясь и путая слова от восторга, сообщил, что английское войско просто развернулось и ушло, потому что Дева одна! ОДНА, слышали?!!! Выехала перед ними и велела убираться! Вот тогда господин Экуй пал на колени и молился с юношеской истовостью, благодаря, принося обеты, плача. Нет, не обман! И не подмена, а что-то этакое, о чём ему знать не надо! Раз всё так, значит, это правильно! Значит, Господь от них не отвернулся, простил грехи и посылает чудо за чудом! И с души Экуя, теперь уже успокоенной и ясной, медленно сползла чёрная накидка всех сомнений, что соткалась за годы службы Кошону.