Началось всё с витиеватого письма, которое бовесский епископ переслал Ла Тремую с неким Будоном де Ла Фонтеном, бывшим нотаблем Компьеня, изгнанным за шпионаж в пользу бургундцев. Ко двору французского короля этот господин явился, якобы, в поисках справедливости и жалобой на ложные обвинения. Однако, прошение своё в канцелярии так и не оставил, зато сумел пробраться к секретарю Ла Тремуя…

Кошон любезно предлагал некий общий план по избавлению от Девы, непримиримость которой, по его словам, мешала грядущим соглашениям, как с английской, так и с французской стороны. Потому, дескать, что даже признать состоявшуюся коронацию мешает участие в ней откровенной еретички! Но о самом главном – об избавлении от девицы – он писал так туманно, так расплывчато и иносказательно, что только огромная личная заинтересованность позволила Ла Тремую понять, в чём же именно заключалось предложение епископа.

Ответил он так же заковыристо, справедливо полагая, что дела скажут сами за себя. И тут же отправил надёжных людей в Мелен к капитану де Гирезме. Одних, чтобы распускали среди горожан тревожные слухи о возможном скором нападении, скажем, со стороны бургундцев, а других, чтобы подсказали капитану поехать и попросить помощи у короля. А лучше всего, у Девы…

Встречный ход последовал незамедлительно. Слух о зверских набегах Франке Аррасского докатился даже до французского двора, и король при всех назвал его бандитом, достойным виселицы. Однако, когда стало известно о победе соединённых отрядов Жанны и гарнизонов де Гирезме и Кеннеди, а потом ещё и о том, что Жанна отдала Франке горожанам для расправы, никто почему-то не ликовал. Ла Тремуй сурово нахмурился, и все те, кто с самого начала был против появления Жанны при дворе дофина, и более всего их оказалось среди священников, наконец, открыто и безнаказанно начали негодовать. Дескать, подобная жестокость в Господней посланнице вещь, по меньшей мере, странная. Что с христианским милосердием она должна бы была взять с бургундской стороны выкуп, а не злить герцога Филиппа самоуправством…

А тут ещё, в самый разгар подобных разговоров, прошёл слух о том, что многочисленные и хорошо вооруженные английские отряды движутся в Бургундию, чтобы соединиться с войсками герцога. При этом открыто о возобновлении военных действий никто не заявлял, и перемирие, заключённое в августе, якобы, оставалось в силе. Но факты говорили сами за себя. Поэтому в конце апреля герцогиня Анжуйская предприняла попытку воздействовать на короля, как в старые добрые времена! Явилась на приём с целым ворохом тщательно продуманных умозаключений, потребовала немедленно вернуть Жанну ко двору, потому что с небольшими силами ей против англо-бургундского войска не выстоять, а терять Деву именно сейчас ни в коем случае нельзя, поскольку в Кале, по слухам, скоро должен прибыть малолетний английский король со сворой лордов и дядей Винчестером! Что всё это неспроста и, наверняка, преследует какую-то цель! Что нужно вместе с Жанной призвать обратно и всех военачальников, и быть готовыми ко всему!