Нет! Он не любил даже в собственных мыслях вспоминать тот сон, как раз из-за безумного, мучительного, неудобного чувства, то ли стыда, то ли сожаления, то ли потери… Ничего подобного никогда не приходило к нему наяву, и он был уверен, что и не придёт, поскольку одно лишь сверхъестественное могло заставить его так чувствовать. Но вот он стоит перед простой деревенской девчонкой и чувствует ещё хуже!

Сверхъестественное?

Ничуть не бывало! Разве что колдовство… Но Кошон не верит даже в него! Девчонка странная – этого не отнять, однако он видел много странных людей и знает, что их странность порождается чрезмерным скудоумием, которое ни на что не годно. Эту же девицу скудоумной не назовёшь… Пожалуй, она могла бы показаться даже умной, если закрыть глаза на некоторую наивность её суждений. Но, вместе с тем, а может быть именно этим, она и опасна!

Кошон закрыл глаза, вызывая в памяти образ девицы Клод.

Что в ней не так? Чем она пугает?

Взглядом? Этим умением смотреть словно в душу?

Нет. Всё не то… Кошон перелистывал каждую минуту встречи с девушкой, как перелистывают книгу, выискивая нужную фразу, и вдруг наткнулся на то, что искал!

Эта Клод была совершенно чужой, неестественной и абсолютно не подходящей к той жизни, которую знал и почитал Кошон. Нелепой, как винный дождь в соборе. И за каждой её фразой, за каждым ответом на его вопросы открывались для епископа целые пропасти той жизни, которую, как ни крути, назвать можно было только праведной. Но в том-то и беда, что праведников реальная жизнь не терпит! Кошон слишком долго крутился в эпицентре людских страстей, чтобы не понимать – праведники вредны своей исключительностью. Стать подобными им – задача недостижимая, спряжённая с миллионом неудобств! Да и надо ли делать это, если грешное большинство давно установило свои законы, по которым и крутится теперь весь свет, оставив праведность церкви, как средство устрашения. Любому, кто приходил с покаянием, назначалось временное наказание этакой показной нравственной жизнью – столько-то молитв, столько-то дней поста и воздержания. Но никто и никогда не наказывал грешников необходимостью праведно мыслить! И это правильно! Иначе подобный образ мыслей, чего доброго, действительно превратит человека в праведника, и по людскому миру пойдёт такая волна переоценки ценностей, что все нынешние устои полетят к чёртовой матери!

Кошон быстро перекрестился. Мир уже создал сам себя себя, ломать его – дело опасное!

И если глаза епископа не обманывали, герцог Филипп, говоря: «Я тоже хочу разобраться, что представляет из себя эта девушка», уже готов был принять её образ мыслей и ступить на путь праведности. Вот в этом-то и таилась главная опасность! У девицы есть дар убеждать даже таких родовитых циников, как герцог Бургундский! А судя по тому, какое участие в судьбе этой девушки приняла герцогиня Анжуйская, впечатление когда-то было произведено и на неё.